Люба ощутила дурноту в желудке и судорожно сглотнула.
– Меня зовут Вася, – представился рыжий. – Его – Ефим. – Он ткнул пальцем в лейтенанта.
«Только что звал Ильей!» – вспомнила Люба, но промолчала.
– А тебя? – Он смотрел на нее.
– Люба… Любовь Петровна!
– Чем не угодила немцам, Петровна?
– Я… – Люба помедлила мгновение. Хранить тайну больше не имело смысла. Она вдруг подумала, что танкисты могут оставить ее и уйти. Куда ей потом? – Я сержант госбезопасности, заброшена с заданием в тыл врага.
Они смотрели недоверчиво.
– Документов нет, – сказала Люба. – Остались у немцев. Но если у вас есть рация, я свяжусь с центром, они подтвердят.
– Взяли на передаче? – полюбопытствовал сержант.
– Квартирная хозяйка предала, – вздохнула Люба.
– Разберемся, – с любопытством в глазах сказал сержант. – Ты, значит, радистка Кэт?
– Какая такая Кэт?! – обиделась Люба. – Любовь Петровна, сказала же!
– Виноват. – Сержант поднял руку. – Сболтнул глупость. Шутка юмора оказалась непонятой, потому как и не могла. Не держи зла, Петровна!
Люба кивнула.
– Идем! По дороге расскажешь…
«Странные они какие-то! – думала Люба, шагая вслед танкистам. – Сержант командует лейтенантом, зовет его разными именами. Кэт какую-то приплел, меня зайкой назвал… Разве похожа? У зайцев уши большие, а у меня – маленькие. К тому же под волосами их не видно…»
Поразмыслив, Люба решила, что «зайка» – это не обидно. И что ей здорово повезло встретить в лесу своих. Если у них есть рация, она свяжется с центром и сообщит о провале. Нельзя, чтоб товарищи искали ее в селе.
«А если рации нет? – подумала Люба. – Такое ведь может быть. Что тогда?»
Покачав головой, Люба решила, что рацию непременно следует найти. Она должна, просто обязана сообщить в центр о случившемся! Танкисты ей помогут. Они же советские люди!..
* * *
Ильяс почесал сбитую коленку, хлебнул из трофейной фляги и, не стесняясь, уставился на «найденыша». Скуластая, невысокая – не в его вкусе. Зато рыжему по душе – в последние полчаса тот только и делает, что скалит зубы и балагурит, даже при обсуждении прорыва. И на девчонку поглядывает. Будто бы забыл, что это самый что ни на есть агент ГБ (или как там эту службу зовут?).
Лейтенант еще раз почесал коленку.
Со скуластой надо держаться настороже. Меньше трепаться, больше молчать, еще лучше – и вовсе обходить стороной.
Ильяс осмотрел прореху в форме. Угораздило же! Лейтенант, командир, а на коленке дыра. И зашить нечем. Одно хорошо: снова в сапогах. Горовцов, чувствуя вину – оставил командира в лаптях, расстарался: снял с убитого немецкого офицера. Сапоги подошли идеально. Хромовые, голенища бутылками… В своем времени Илья побрезговал бы ношеной обувью, к тому же с покойника; здесь же обрадовался. В лаптях командиру худо. Всем хороши сапоги, да вот могут сменить хозяина.
Дался им этот танк!
Ильяс прокрутил в голове события последнего дня.
Из мехцеха ушли хорошо. Быстро и с запасом горючего. Прицеп для раненых нашли, патроны. Преследователей отогнали, проехались за околицу, а после свернули на север и ломанулись по лесной дорожке. За час прыжков по буеракам, за время которого Ильяс расшиб коленку и порвал форму о наваленные в танк ящики с провизией, отряд ушел достаточно, чтобы гул фронта из далеких залпов орудий превратился в еле слышный шум. Далеко? Зато искать никто не будет. На танке двадцать километров – совсем не то же самое, что пешком.
Деревни проезжали на полном ходу, распугивая собак завыванием мотора. Единственный блокпост с сонным немцем, встреченный на окраине неизвестной деревни, чуть не снесли. Часовой пробовал остановить танк, но когда машина и не подумала сбавлять ход, предпочел отскочить в сторону. Тревогу он не поднял. Действительно, с чего? Танк ехал с тыла. В ночи и при включенной фаре, ослепляющей встречных, разобрать силуэт и увидеть звезды на башне практически нереально. Вот и решил фашист: кто-то из своих. Утром, если спать не уйдет, он сумеет сложить один и один и понять, что мимо пролетел тот самый «дикий» русский танк, наделавший шороху в их тылу. Но станет ли докладывать начальству, что проморгал врага?
В любом случае больше рисковать не стали. Олег приказал повернуть к фронту. «Бэтэшка» проехала немного на восток и, как стало светать, затаилась в лесу. Пехота нарубила еловых лап, замаскировала машину. Сержант выставил секреты, чтобы местные не набрели, и взялся сортировать добычу, осматривать мешки и ящики. Ильяс двинулся на разведку.
Лесок оказался правильный – чуть на холме, узкий ручей с болотцем внизу, за ручьем – поля. Гравийка заворачивает сначала в лес, а после подымается в горку и идет мимо развалин одинокой церкви. Если забраться на колокольню, то видно окрестности километров на десять. Вот туда и потопал Ильяс.
Вернулся он быстрее, чем рассчитывал. И с дурной вестью – гости пожаловали. Два танка пылят от села к селу с явным намерением догнать ретивого беглеца. Почему он так решил? Уж больно петляют, в деревнях останавливаются, не спешат. Скорее всего, немецкое начальство побоялось оставлять без присмотра бузотера у себя в тылу. Или обидели они кого-то сильно. Как бы то ни было, но танки в погоню фашисты отрядили. И не только их. Перед танками катила пара мотоциклов, а сзади тряслась машина с пехотой.
Как рассвело, над лесом пролетела «Рама». Разведчик шел к юго-востоку, но не к линии фронта, а кружил над лесами и проселочными дорогами. Насолили они немцам!
Олег сказал, как отрезал:
– Если не мудаки желторотые, то и дальше так пойдут – мотоциклы в авангарде. Засады боятся. Пусть! Разведку пропустим, остальных из кустов раскатаем!
Пехота переглянулась.
– Может, не по нашу душу? Просто кто-то отстал и теперь нагоняет своих? – заметил кто-то.
– Тогда бы к линии фронта ехали, а не вдоль нее, – возразил рыжий и нахмурился. – Отставить терки! – И уже Ильясу: – Скоро их ждать?
Тот прикинул:
– Если не ошибутся направлением, то через час.
Следы гусениц на съезде в лес бойцы еще на рассвете замели, но в следующей деревне немцы узнают, что русский танк не проезжал, так что вернутся. И будут искать – осторожно, с опаской.
– Добро. Будем делать их здесь.
Пехота загудела:
– Как «делать»? Их же больше!
Сержант набычился:
– А станет меньше! Правильно сработаем – вовсе не останется. «Хвост» надо рубить – иначе не отвяжутся! Отставить сопли и готовиться к бою!
Окруженцы похватали оружие, но поглядывали искоса. Не верила пехота в авантюру танкистов.
– Уходить надо! – озвучил общее мнение Горовцов. – Не сладим.
