– Вася… Меня зовут Вася. И тебе я больше не командир. Понятно?
Неуверенный кивок.
– Ты замечательная девушка! Ты лучше всех! А теперь будь паинькой и слушайся докторов.
«И держись подальше от полудурков безбашенных! – добавил мысленно. – Нет, она, конечно же, супер. В нашем времени о такой только мечтать. Там бы я ее не упустил. На руках бы носил… И не думай! – спохватился я. – Здесь война, и длиться ей четыре года. Нам не уцелеть, по крайней мере мне. Пусть хоть она…»
Люба закрыла глаза и подставила губы. Осторожно коснулся их своими, затем чмокнул в щеки. Прильнула, я погладил спинку, слушая телом нежный трепет. По спине пошла теплая волна, захотелось сжать ее со всех сил и никуда не отпускать…
Она вздохнула и отстранилась.
– Вот! – вытянула из нагрудного кармана листок. – Это адрес мамы. Как появится возможность, напиши! Она сообщит мне адрес твоей полевой почты, и я отвечу. Хорошо?
Нет, ну ведь умница! Все продумала! Кивнул и взял листок.
– Побудешь со мной?
Я кивнул. Плечи наши соприкасались, ее здоровая рука лежала в моей. Молчали. Думали… Какое кому дело, чем я терзал свою голову в тот момент?! Мне было хорошо.
Все закончилось быстро. Прибежал посыльный: война не хотела отпускать своих пешек. Предстояло уточнить детали завтрашней операции – с командирами на линии. Чмокнул Любу в горячие губы – у нее начинался жар, встал и ушел. Не оглядываясь… Зашел к Кутепову и выпросил на пару часов его «Эмку», в штаб съездить. Надо было в глаза товарищу одному посмотреть. Ильяса не трогал. Он после случившегося на хуторе и так был не в себе.
* * *
Ильяс
Когда стало понятно, что «окно» нам не приоткроют, рыжий развернул танк обратно. Тыкаться в линию фронта без разведки, как с обрыва в воду прыгать – высока вероятность свернуть шею. Потому решили отойти. Скорее всего, рыжий опасался за Любу. Рассчитывал, что следующей ночью сумеет вызвать самолет и отправить свою радистку на большую землю без риска. Ну, почти без риска.
Возвращение вышло плохим.
За пару километров от хутора оставили танк и прицеп. По дороге умер один из раненых. Его и убитого закопали на месте. Радистку несли на самодельных носилках. Второй раненый ковылял сам, его задело на излете, пробило плечо, пуля застряла около кости. Рану туго перебинтовали, притянув руку к груди. Идти он мог. Когда до опушки леса, выходившей на хутор, оставалось метров двести, шедший первым Горовцов остановился.
– Дымом тянет.
Принюхались. Действительно, несло гарью.
Раненых оставили под присмотром Коли, дальше двинулись втроем: Леша Горовцов со своим МГ, рыжий и я. Вышли на опушку и встали. Хутора не было. Вместо домика, сараев и овина перед нами лежала груда дымящихся развалин, посреди которых высилась обугленная печь. Сад не тронули, только на ближайшей к дому яблоне повесили что-то.
– Как же так? – промямлил я, оседая.
Рыжий, ругаясь, крутил колесики бинокля, всматриваясь.
– Суки.
– За что их, ее? – Глупый вопрос вылез наружу. Я и сам знал, за что.
– Кто-то из селян сдал, – мрачно выдавил Горовцов. – Мы здесь примелькались. Немцы – не валенки тупые, два и два сложить могут. Раз долго по тылам катаемся, то базу имеем. Проехались по деревням, поговорили с народцем, кто-то и сболтнул. Тут ведь не все до советской власти охочие.
– Суки!
Хотелось рвать на себе одежду. Я догадывался, что немцы оставили на яблоне в саду. По лицам рыжего и Леши догадывался.
– Она?
Рыжий кивнул.
– Табличку на грудь повесили какую-то.
– Суки-и-и! – уже выл я.
Олег сложил бинокль.
– Уходим. Могли засаду оставить.
Он взял меня за плечо, но я вырвался.
– Я в село. Хочу по душам с местными поговорить. Если про нас сболтнули, то, возможно, знают кто. К нему и наведаюсь. – Слова вылетали со свистом, шипением. Голова кружилась и, казалось, готова была взорваться.
На удивление, рыжий легко согласился.
– Хорошо. Сходим.
Я не сказал главного. Село – ключ к тому, кто сделал это. К отряду, взводу, бригаде – неважно. Я найду их и буду бить, пока смогу двигаться и нажимать спусковой крючок. Не думать, а действовать, рвать их руками, зубами – вот чего хотелось. Ненависть и ярость застилали глаза красной пеленой, от которой сводило мышцы. Слова не вылетали – выходили с хрипом.
Мы обошли хутор по дуге и потопали к селу.
– Стой! – Горовцов схватил меня за рукав и силой утянул в траву. – Там!
У окраины села на въезде появился бруствер из мешков. Вдоль струганой палки, должной изображать шлагбаум, прохаживался часовой в немецкой форме и с винтовкой на плече.
– Дальше! Туда! – Леша показал рукой на заросли кустов.
Я взял у рыжего бинокль и всмотрелся. Чуть в стороне от дороги между домами поблескивала щитом низенькая немецкая пушка. Прикрытая зарослями, она была почти незаметна.
– Это они к встрече приготовились, с нами. – Олег сплюнул и забрал бинокль. – Пойду вокруг поброжу, на улочки полюбуюсь. Вы тут побудьте.
Я рванулся, но Горовцов удержал.
– Не дури! – шепнул в ухо. – Сдохнуть за просто так – это всегда успеется.
Вернулся рыжий быстро.
– На площади перед сельсоветом тоже виселицы. Шесть штук. Двух повешенных я узнал – один из наших пареньков – из тех, что ты тренировал, и фельдшер. Остальных не знаю. Стоит грузовик немецкий, но самих солдат не видно. Пулеметное гнездо вон там и танк на другой стороне деревни в кустах замаскирован.
Он сплюнул.
– Похоже, что нас ждут.
– Все равно пойду, – упрямо сипел я.
– Не дури. Толку не будет. Хочешь счеты сводить, думай, как аэродром уделать. Да и дальше, поверь, я тебе этих кровников на линии огня обеспечу. На четыре года вперед.
Рыжий уговаривал меня, как ребенка. Разжевывал и повторял. А мне хотелось обойти его и бежать в деревню. Добежать и…
– Не дури. У них вон из-под той крыши бликует. Или снайпер, или наблюдательный пункт. Скорее всего, все подходы просматривают. Немцы, сука, педантичные засранцы.
– Мы на танке!
– Завалят нашу картонную тарахтелку на подходе. Броня, сам видел, крупнокалиберным пулеметом шьется. А тут пушка уже наведенная. Да еще не факт, что одна. Возможно, не все приметил.
Я помню, что скрипел зубами и ругался, а он все уговаривал и уговаривал… К вечеру ушли. В одиночку я много не навоюю, а за мою жизнь я собирался сотню чужих брать. Тут погибать надо с умом.
Так что ушли… Добрались обратно к хутору. Я залез на яблоню и срезал веревку. Спустил тело. Олег отыскал в развалинах сарая лопату.
