– Так ты не разучился говорить?..
А что он делал все это время, интересно?! Молчал?..
– Йа овоил… – Рот открывается, из него льются звуки, слуга ждет и, кажется, не понимает. Проходит какое-то время, пока удается вспомнить, что этого мало, а необходимо еще и шевелить языком. Слуга терпеливо ждет и хмурится. Кажется, хочет пристрелить. Пристрелить?.. Да, похоже, это называется именно так.
– Я не расслышал.
Потому что ты слуга, а я Хозяин! Надо сосредоточиться, надо потянуться и погладить эту… спираль. Надо. Но еды нет. Она сгорела.
А потом камень пола… скала… асфальт почему-то начинает приближаться. Удается подставить руки, чтобы не получить по носу. Больно рукам, но лицу было бы много хуже.
– Есть… еда… хочу…
– Что?
Слуга научился слышать или Хозяин – говорить?.. Не важно. Все не важно. Глаза закрываются…
– Парень?.. Эй!..
* * *
Дэн вскакивает на постели. Окно открыто, и занавески убраны. В него смотрит полная, упитанная луна, вероятно, именно она и навевает кошмары. И страхи… И воспоминания. В чистом темном небе висят звезды. Говорили ему: для избавления от неприятных снов надо смотреть на звезды. Кто? Кажется, Лола. Вот только от воспоминаний не уйдешь, это не выдуманное чудовище, а вполне реальное. Увы.
Но занавесить окно все же надо. Иначе он не уснет. А завтра вставать рано… или уже сегодня? Пол холодит ступни. Тонкие ледяные иглы пробегают по всему телу. Где-то здесь должны прятаться шлепки. А… вот. Нет, не они. Ну и ладно.
Денис встает, ковыляет к окну. Луна на самом деле очень красивая. Расставаться с ней не хочется, но иначе нельзя. Возвращаться в постель не хочется тоже, но можно отложить это и пройтись до кухни. Там наверняка осталось что-нибудь от ужина. В клане многие отсутствуют, а готовят все равно на всех. Стаф приказал на продуктах не экономить.
Он выходит в общий коридор. Неслышной тенью пробирается к лестнице и спускается на первый этаж. Клан занимает старинный особняк Валуево, расположенный близ бывшего колхоза «Московский».
После того как несколько лет назад московская Зона решила расшириться и «выстрелила» сразу в нескольких направлениях, большинство местных жителей – тех, кто не сбежал сразу же по возникновении столичной аномалии, – все-таки собрали самое ценное и эмигрировали в Троицк, а может, в Калугу и дальше.
Весь Солнцевский район вместе с Переделкино стоит заброшенный. Ходить по нему можно как по Зоне, только проще. Стаф несколько раз даже масштабные учения проводил. Потом нарвался на бандитов – вот ведь погань, и Зона им не страшна! – и договорился. Теперь клан не лезет в бывшие жилые кварталы, а бандиты не трогают клан.
В Валуево хорошо: старинный особняк, церковь – хоть Денису и нет до нее дела, но красивая, – природа живая, а не как из его кошмаров. Здание пансионата представляет собой большой квадрат в три этажа высотой. Чтобы добраться от жилых комнат до кухни, не приходится выходить на улицу. Особенно важно это зимой, когда выбираться из пусть относительного, но все-таки тепла не хочется совершенно. Ну и комнат, естественно, вдоволь. Не приходится ютиться по двое– трое или жить в бараке. Раньше клан располагался на территории воинской части. Жизнь в казарме лично для Дениса казалась хуже смерти. Он даже на полном серьезе собирался уйти из «Доверия», но Стаф в который раз припугнул его Вороном: мол, вдруг сталкер, шесть лет назад спасший его от участи много худшей, нежели смерть, все же появится, а Дэна не окажется на месте?
Стаф, умный человек, недаром лидер, знает, как и чем удерживать. Из вхожих в клан сталкеров только Ворон не жил в Валуево постоянно. И даже не появлялся в усадьбе – с тех пор как вырвал Дениса из лап Зоны.
Ступени уходили в темноту, но Дэну свет не требовался. Он прекрасно ориентировался здесь. Валуево казалось ему личной вотчиной, именным царством. А разве можно не знать то, чем владеешь?
На кухне горела одинокая свеча. В подсобке стояло три аккумулятора и семь генераторов, выменянных у бандитов на несколько неполезных, но дорогостоящих артефактов. Однако электроэнергию экономили все равно: свечи ведь дешевле. Вот только если зажигать их постоянно и забывать – так и до пожара недалеко.
Денис двинулся было затушить огарок, но замер, привлеченный какими-то странными звуками. Голос принадлежал женщине… Лоле – других в клане нет. Причем звуки, ею издаваемые, походили на те, что время от времени звучали в больничных комнатах, в которые клали раненых или больных клановиков. Когда Дрюн словил пулю в живот, именно так он и стонал… почти. Но точно не вздыхал и не просил еще, когда Док его штопал.
Лолу ранили? Эта мысль казалась глупой и нереальной. Кто мог пойти на такое? Она же спутница Стафа и вообще баба крутая.
Еще Дэн подумал: может ли происходящее оказаться продолжением сна? С ним периодически происходило такое, и он не отличал сновидение от яви. Только в кошмарах знал точно, что спит.
– Тише… а то сбегутся все… – прошептал другой голос, мужской, странно низкий и хриплый. Однако Дэн все равно узнал говорящего. Выдра был помощником и правой рукой Стафа, ездил с ним на все переговоры, и, кажется, именно он имел дело с солнцевскими, когда клану перепали генераторы. В прошлом – то ли юрист, то ли научник. А еще невыносимый зануда, способный достать и докопаться до любого. С чего бы женщине лидера иметь дело с таким?
Лола вскрикнула особенно громко и пронзительно. Задышала так, словно только что пробежала километр.
– Ты знаешь, как подстегнуть мое воображение, – хрипло и радостно произнесла она на выдохе.
Денис сглотнул неприятную вязкую слюну. В горле пересохло. Не иначе кошмар плохо повлиял на его умственные способности, раз он не догадался уйти тотчас, как услышал. Застать Выдру и Лолу вместе! Единственную женщину в клане, принадлежащую лидеру и изменяющую ему со вторым по влиянию клановцем…
Лёха-Леший наверняка сумел бы употребить эту информацию себе на пользу. Но Лёха был отмороженным на всю голову, нагловатым и хамоватым типом. Ворон, лишь однажды на него взглянув, назвал паршивым щенком, из которого вырастет препоганая псина. Но Дэн ведь не такой!
Он не желал закладывать Лолу и не хотел выслуживаться перед Стафом. Но Выдра все равно убьет его, если узнает.
Денис начал осторожно пятиться. Еще мгновение назад он шел, сливаясь с темнотой, становясь буквально частью ночи. Ему не требовался свет, все повороты и неровности пола он чувствовал словно по наитию. А теперь – по закону подлости, не иначе, – лестница казалась незнакомой. Под ногу подвернулось ведро, и Дэн споткнулся. Оно упало с таким оглушительным дребезжанием, что Выдра, наверное…
Так, об этом лучше не думать!
Несясь наверх со всей доступной ему скоростью, Дэн думал лишь об одном: как хорошо, что он бос, ведь в шлепках бегать одно мучение!
Влетев в свою комнату, он, однако, сообразил замереть на месте, прислушаться и очень тихо затворить дверь. Чутье подсказывало, что за ним не гнались. Слух не улавливал ничего. Но ведь Дэн мог и ошибаться.
