«Быкунам» пришлось тащить его из кузова на руках. Они не смогли добиться даже того, чтобы Дэн переставлял ноги, а бить его всерьез все еще опасались. Конечно, подобное противостояние не могло сохраняться долго. Похитители попросту опешили, столкнувшись со столь неадекватным поведением. Очень скоро они станут добиваться сотрудничества. Как они станут делать это – в общих чертах ясно.
Его вначале попытаются заговорить, причем угрозы будут разбавляться уговорами и разговорами по душам. Потом его будут бить. Затем испытывать на нем препараты, и в конце концов они, конечно же, добьются своего. Даже полумутанты не железные и не бесчувственные. Чтобы действительно быть безразличным ко всему, нужно быть матрицей. Вот только Дэн предпочел бы заживо сгореть в круге огня, броситься в «мертвую воду» или «мокрый асфальт», да даже пусть бы его кто-нибудь сожрал – все лучше такого посмертия!
Рядом с черным джипом с тонированными стеклами толпились научники в белых халатах. Кажется, двоих из них Дэн видел в Валуево. Они же смотрели на Дениса, выпучив глаза, не иначе помнили его совершенно другим по общей столовой.
– Николай Борисович, позволите? – спросил первый, и Дэн тотчас узнал густой голос. Фома! Это у него были проблемы с утренним пробуждением и телефон, звенящий не вовремя.
Заблоцкий, видимо, кивнул, и для Дэна настал час икс. Научник приближался к нему с вполне читающимися намерениями.
– Всего лишь проба для анализов, это не больно, – подтвердил его опасения Заблоцкий. Тварь с профессорской степенью все еще пыталась договориться с ним. – Вы ведь позволите, юноша, и не станете вести себя, как дитя. Это же такая малость.
Наверняка фашисты так же обращались к еврейским детям. Да и вообще всех молодых людей можно ловить на возраст – это самая легкая по исполнению и эффективнейшая тактика. Скажи ребенку «ты же взрослый», и он станет послушен или хотя бы попытается. Это же один из базовых условных рефлексов, вбиваемый при взрослении человеческим особям! Вот только кое-кто не принял в расчет, что Дэн не помнил своего детства. А значит, и комплексы, с ним связанные, у него отсутствовали.
Он бы еще пальчиком погрозил и сказал, что нажалуется родителям, и тех вызовут в школу. Да пошло все к черту! Денис и в это заведение не ходил. Комплекс «не быть хуже других» у него отсутствовал так же, как и предыдущий. И даже взлелеянный самим собой комплекс изгоя теперь воспринимался совершенно иначе, чем все эти пять лет. Да, он не такой, как эти люди. И слава Богу!
Ему необходимо было сбросить пар, и Дэн рванулся так, словно от того, чтобы не позволить научнику приблизиться, зависела его жизнь. В сущности, так и было.
«Быкуны» подобного поведения явно не ожидали. Вероятно, уже записали его в овощи. Дэну удалось почти вырваться. Почти. Однако до научника он все же дотянулся, и до его лица – тоже. Руку стрельнуло болью – так сильно она врезала в чужую челюсть. Фома охнул и смешно сел на задницу. Денису удалось влепить одному из солдат в солнечное сплетение, подумать о том, чтобы вломиться в растущий по обеим сторонам дороги лес, но на этом везение окончилось.
Один из подбежавших к нему солдат бросился в ноги. Дэн упал и тотчас получил удар в живот. Подняться он и не пытался. Подтянул колени к груди и попытался сжаться в комок. Удары посыпались, как пули из пулемета. Отчего Денис подумал о пулемете, он не понял, но лучшее сравнение попросту не пришло ему в голову.
Глава 19
Сознание возвращалось скачкообразно. Появились ощущения – исчезли ощущения. В уши вплыла фраза «ну ты, блин, герой», и Денис снова оглох. Неудачно зажегшаяся в голове мысль «надо встать и помочь» тотчас подернулась туманным маревом и выключилась. Ни того, кому помочь, ни зачем встать – уже не возникло.
Кто-то погладил его по волосам, и в голове неприятно загудело – как если бы Дэн надел кастрюлю, а потом кто-нибудь со всей дури ударил по ней молотком. Кто? У Алика иногда возникали подобные глупые шутки. Только Алик погиб. Как и Лёха, Выдра и множество других людей. А Дэн… Жив ли он? И есть ли смысл в этой жизни?
Миг – желание уйти. Миг – остаться. Он не помнил точных слов, но знал, что очень любил старую песню давно развалившейся группы. А потом он понял, что может дышать, и это стало удивительным и не слишком приятным открытием. Ребра ныли от каждого вздоха. Жуткое ощущение, когда хочется вдохнуть полной грудью, а не можешь.
– Попробуешь открыть глаза? – спросили над ухом, и Дэн понял, что очнулся.
Перед глазами двоилось, и висела белесая пелена. Он догадался, что сидит в машине, а вокруг разлилась ночь, однако приглушенный свет салона все равно казался невыносимо ярким.
– Поздравляю, сотрясение мозга. Как минимум, – заметил Ворон, протянул руку, отогнул Денису нижнее веко и долго во что-то всматривался. – Но при весьма живописном внешнем виде внутренние органы, похоже, не повреждены.
Можно подумать, сталкер настолько разбирался в медицине, чтобы утверждать наверняка.
– Впрочем, я не врач. Роман посмотрит.
Денис кивнул и не придумал ничего лучше, как осведомиться, не умерли ли они оба. Голос не слушался и давал петуха, как у тринадцатилетнего подростка, но после случившегося он мог лишь радоваться возможности говорить вообще.
– Не дождешься, – фыркнул Ворон и рассмеялся.
– Я видел горящую камионету, – сказал Дэн и испугался. Что, если вокруг – всего лишь бредовое состояние, вызванное побоями?
Ворон нахмурился:
– На ней подорвался очень хороший человек, но ты его не знаешь, а потому и не заморачивайся на эту тему.
Он наконец выключил салонный свет и зажег фары. До этого ночь казалась мягкой и мирной, но стоило машине поехать, она стала почти враждебной. Черный непроницаемый тоннель, из которого торчат ветки. Преимущественно голые, временами с парой-тройкой пожухлых листьев. А впереди на асфальтовом покрытии – белые размытые точки света, и фары прорезают мглу, как клинки. Может, так и выглядит тот самый посмертный тоннель? Дэн не знал этого, но считал весьма логичным. Ведь если душам новоумерших и положен проводник, то для него им воспринимался бы именно этот человек и…
– Хватит! – Сталкер остановил так резко, что Денис едва не врезался лбом в торпеду. Неужели он умудрился проговорить все это вслух?
Ворон был взбешен. Под кожей на скулах ходили желваки, а тонкие губы сложились в нитку.
– Эй! – Дэн попробовал отдернуть руку, но сталкер не пустил.
– Боль чувствуешь? – поинтересовался он. – Значит, жив. И еще… – Он повернул зеркало так, чтобы Дэн мог рассмотреть собственное лицо. И оценить его по достоинству. Денис оценил.
Если после прохода по Зоне с группой ученых он просто выглядел изрядно побитым, то теперь на лице не оказалось живого места. К старым и почти зажившим синякам лепились новые. Левая бровь была рассечена. Кожа на месте болячки натянулась, и теперь казалось, будто он неудачно копирует гримасу какого-то комика. Симметрично подбитый уголок губ только подчеркивал это впечатление. Нос распух и покраснел, но не выглядел сломанным.
