– Я побуду здесь, можно?
Ушла, ни на кого не глядя. Опять какой-то секрет, затосковал я, ну сколько ж можно…
– Она забыла добавить: хватит трепаться, – сказал Эйнштейн, вонзившись взглядом в Носорога. – Ты ведь из города? Вот и расскажи, чего нам ждать.
– Драки, чего еще, – сухо ответил тот. – По наши души снаряжается настоящая армия. Поставлена боевая задача: не дать мутантам уйти в другую Зону. Любой ценой.
Он в момент поменялся, как переключателем щелкнули. Был веселый безобидный бодрячок, стал угрюмый и собранный боец.
– С ними пойдет спецназ из Лэнгли под видом ЧВК, – сказал Носорог. – Как старшие товарищи. У них разведданные, экипировка, оборудование. Это серьезный противник, парни. И еще. Судя по событиям в городе, целью являются не только мутанты, но и сталкеры, просто сталкеры. Все, кто ходит в Зону без лицензии. Их уничтожали независимо от того, есть у тебя дети или нет, охота была целенаправленная.
В обращение «парни» он естественным образом включил и свою дочь. Наверное, это справедливо. Вообще то, что нас с Натали не прогнали, показывало – нас с ней причисляли к руководству, к тем, кто участвует в принятии решений. Это было лестно.
– Где вторая «Душевая», они, разумеется, знают, – бросил Эйнштейн.
– Только приблизительно и без ловушек. Карта, которую моя «жена» (он дернул скулой) вынула из меня, это суррогат. Настоящую в свое время сделал Пинк Флойд. Так что зря ты, доченька, нашу мадам прикончила, карта у нее – дерьмо. – Он улыбнулся краешком рта.
– Про телестудию тоже знают?
– А то как же. Я видел, беженцы до сих пор приходят. Если уж они знают…
– Я к тому, что до утра дотерпит или отсюда надо уходить немедленно?
– Конечно, дотерпит. Мне доложили, не готовы они пока. Ну и плюс – ночь. Спецназ ты, не спецназ, а ночью по Зоне… вы понимаете. Я выставил посты, если что, сообщат, поднимут тревогу.
– Как сообщат? – вставила Натали свое пенни. – Рации и мобильники не работают.
Она была права, радиосвязь в Зоне – один большой геморрой. Если на прием худо-бедно можно было надеяться, то с передачей – засада, никаких гарантий. Сигналы искажались самым причудливым образом. Кроме того, передатчики часто и непредсказуемо горели. Мобильники, маячки, пока пассивны, были безопасны, но стоило им начать излучать, тут же превращались в опасную штуку, от которой лучше держаться подальше.
– Сигнальные ракеты, – объяснил Носорог. – По старинке, зато надежно. Разведчики наблюдают за подходами с трех возможных направлений.
Некоторое время большие суровые дяди ползали по карте Зоны, тыча пальцами в планшет Эйнштейна. Они обсуждали, насколько критичны подходы к нашей базе, можно ли нас незаметно окружить и каким путем лучше уходить, когда пойдет спецназ. Я не вникал. Я прислушивался к тому, что происходит в коридоре, по ту сторону приоткрытых дверей. В щель вползали взволнованные голоса, один из которых определенно был мамин, а вот второй…
Отец!
Меня вынесло в коридор. Возле входа в большую студию толпились взрослые и дети, а в центре стояли, крепко обнявшись, любимые мои родители. Они целовались, не стесняясь чужих глаз, а когда оторвались друг от друга, люди вокруг зааплодировали…
* * *
Отец добирался до нас так долго, потому что не знал про подземный ход Носорога. Дурака мы с ним сваляли, что не обеспечили друг с другом связь, хотя раздобыть в том бедламе «левые» мобильники было плевым делом. Смерть бабушки помутила наш разум, хорошо, что лишь на время. Короче, в Зону он проникал с востока, в месте, где Стены уже нет, а Периметр представляет собой что-то вроде контрольно-следовой полосы, защищенной барьерами из спиральных колючих лент и вдобавок нашпигованной минами. Был там у него освоен участок, который он называл «окном на швейцарской границе», с личной, только ему известной тропой. Что касается сторожевых роботов, чья программа патрулирования широко использует стохастические методы (попросту говоря, эти дуры обходят Периметр вне всяких графиков, приспособиться невозможно), то тут уж как повезет. Папе сегодня повезло.
Из экипировки у него были только гайки, взятые в бабушкином доме, и вода. Никаких тебе пробников или маркеров. И вот таким манером, все равно что голый, он оттопал половину Зоны! Еще утром я думал, что круче Эйнштейна сталкера нет и быть не может, а теперь место на пьедестале определенно занял другой человек…
Папа пришел не один. С клиентом, для которого он стал проводником. И это был такой сюрприз, что хоть вешайся.
Мэтр Бодро! Вот кого притащил к нам легендарный сталкер Пинк Флойд.
– Зачем? – шипел я папе в ухо, оттащив его в сторонку. – Это же гад, каких мало! Он предатель, шпион, никакой он тебе не компаньон! Ты же ничего про него не знаешь!
– Он мне заплатил, – оправдывался папа, украдкой показывая несколько банковских упаковок. – Фантастически много. Деньги в России будут нам нужны не меньше, чем в этой заднице…
Потом он рассказал маме про бабушку, и она рыдала, сползая по стене и закрывая руками рот.
Потом, когда мама немного успокоилась, они ушли ото всех – искать в бывшей телестудии местечко, где можно уединиться. Один плюнул на долг солдата, вторая – на долг педагога, плюнули на детей, как на чужих, так и на собственных, и никто им полсловечка не сказал.
На душе у меня в этот миг было прозрачно и солнечно. Последние мгновения света – такими они остались в моей памяти. Счастье, которого никогда уже не будет…
Бодро оказался невероятно волосат – невозможно узнать. Впечатляющая копна волос на голове, пышные бакенбарды, широкая «овальная» борода. Зачем было так менять свою внешность? Присмотревшись, я сообразил – это ж у него не просто парик, не просто накладная растительность! Внутри она имела металлическую основу. Парик с бакенбардами и бородой были единым целым, эту конструкцию не надевали, в нее влезали. Своеобразный шлем, защищающий от суггестора.
Содрать с него всю эту мутотень – секундное дело, подумал я. И подмигнуть Горгоне: мол, развлекись, детка…
Носорог и Эйнштейн с веселым интересом разглядывали гостя.
– Доброй ночи, мистер Эбенштейн, – сказал тот. – А вы, я полагаю, мистер Рихтер?
– Ну, – ответил Носорог.
– Вот мои документы, джентльмены. – Бодро протянул им водительское удостоверение и паспорт. – Я надеюсь, мистер Рихтер, вы успели получить насчет меня твердые инструкции?
– Тверже некуда. Нихао, мистер Бодро, хуаньин.
– Ни хао ма? – осведомился Эйнштейн со всею светскостью.
– Во бу минбай, – улыбнулся им обоим Бодро. – Вы удивитесь, джентльмены, но я не говорю по-китайски.
– Можно я его выкину отсюда, – встрял я в разговор. – Помощь не нужна, справлюсь сам.
– Мальчик горяч. – Бодро улыбался все шире и шире.
