– Что-то мне уже не нравится эта самая столица, – вздохнул Даран, – звери какие-то, а не люди…
– Есть такое дело, – серьезно кивнул Биргаз, – я сам не из столицы и столичных жителей недолюбливаю. Вот, к примеру, Зерхель…
– Опять я, твою мать! – ругнулся возчик. – Ко мне-то чего докопался, зараза!
– …Зерхель, – невозмутимо продолжил охранник. – Посмотри, сколько у него гонора, сколько спеси, типичный столичный житель. А спроси у него: а чем ты славен? Ты умеешь петь, играть на далире, как Илар? Или ты знаменитый художник, поставляющий портреты императору? Или лицедей, играющий в императорском театре? Или великий воин, побеждающий всех на арене? Кто ты есть? Возчик. Но гонора! Как у королевских кошек. И вся столица такая. И люди-то не сказать, чтобы плохие, просто так принято жить, таков образ жизни у столичных людей. Потому мне всегда больше нравилась провинция – там люди погрубее, попроще. И подушевнее.
– Как отец Дарана, да? – злорадно хмыкнул возчик. – То-то душевный человек! Довел жену до смерти, бросил ребенка и свалил подальше! Душевный… душитель. А вот интересно, Даран, встретишь ты когда-нибудь своего отца… и что ты ему скажешь?
– Да он и не узнает небось его, – пожал блестящими, закованными в сталь могучими плечами Биргаз. – Он маленький совсем был, когда тот свалил. И что он может ему сказать? «Здравствуй, папа?» Зачем мальцу в ране грязным пальцем ковыряешься? Вот злой ты человек, Зерхель, злой!
– Ты зато добрый! – огрызнулся возчик. – Тебе легко быть добрым, когда с детства рос дворянином! А я вот с детства, как он, только рабом не был, нет. А так – тоже с малых лет работаю! И не тебе столичных людей пачкать! Они такие же, как все люди! Работают, живут, детей рожают. И дерьма хватает, и нормальных людей. Побогаче живут? Так в столице и цены выше! Кружка пива в полтора раза дороже, чем в придорожном трактире! Свинство, кстати! А вино, вино! Обложили императорским налогом – дороже в два раза, чем где-нибудь в провинциальном городишке!
– Тебя только цены на вино беспокоят? Мне лично на них плевать, – Биргаз усмехнулся и, оглянувшись на караван, добавил: – Я бы вообще задрал цены на пойло так, чтобы не купить вина было! Чтобы пьяницы не смогли купить этой гадости! А если бы сами стали вино делать – вешать! Может, тогда бы поменьше стало таких, как Даран. Несчастный мальчишка. Надеюсь, Даран, у тебя все будет хорошо.
– Все будет хорошо! – весело подмигнул Даран. – Иначе всем будет «Большой…» Ой! Хозяин, ну чего дерешься? Ничего не скажи уже!
– Спать буду, – ворчливо заявил Илар, показывая кулак Дарану. – Сиди и молчи!
– Молчу, молчу… – вздохнул мальчишка и вытянулся вдоль борта повозки на длинных ящиках с чушками металла. – Поговоришь тут, когда дерешься…
* * *
– Наконец-то! У меня уже зад болит сидеть на этих дурацких ящиках! Хозяин, возьми мне два матраса, я пострадал на этих ящиках, и мне нужен хороший отдых!
– Давно ли на соломенном тюфяке лежал и не курлыкал, а? Быстро же ты привык к хорошему!
– Нет, ну если есть возможность спать по-человечески, так почему не спать на мягких матрасах? Тем более что, если хорошо отдохну, буду лучше тебе служить!
– Это потому ты так хреново отстирал штанину в прошлый раз? Пятно так и осталось! Видимо, плохо поспал на жестком матрасе?
– Ты залил соусом так, что их кипятить нужно! Надо было отдать прачке, кипятить, а я где тебе кипячение возьму? Да и времени не было. Как это умудрился так изгадить хорошие штаны?
– А то ты не видел…
– Видел. Я все вижу. А вот ты не видишь, как я стараюсь, как мучаюсь, стирамши твои портки, залитые ушатами красного винного соуса! Матраса мне лишнего пожалел!
– Да будет тебе матрас, достал ты меня! – Илар, скривившись, выпрыгнул из фургона, остановившегося перед воротами. Он отсидел ногу, ее будто жгло от расходящейся по жилам крови, а еще раздражал Даран, ноющий последние два часа. Мальчишке не нравилось все, что он видел, паршивец так и напрашивался на трепку. Потому Илар, пребывая в отвратительном настроении, не сразу заметил толпу народа, стоящего возле входа в трактир. Они что-то обсуждали, на что-то смотрели, и за их спинами не было видно, на что именно.
Вообще-то Илару наплевать, на что они там смотрели, он предпочитал избегать скоплений людей, если это, конечно, были не слушатели в трактирном зале, но тут его будто кольнуло. Музыкант подошел к толпе, осторожно протиснулся, раздвинув зевак, и увидел, на что все смотрели.
На земле лежала молодая женщина в изорванном платье, даже не женщина, а девушка – примерно одних лет с Иларом или чуть младше. Открытые глаза покойницы смотрели в пространство, мимо человека, который стоял перед ней на коленях. Мужчина, чертами лица схожий с девушкой, горестно смотрел ей в лицо и молчал. Потом приподнял голову девушки, погладил волосы и осторожно закрыл ей глаза. Оправил платье на груди, на ногах, прикрыв голые, исцарапанные колени, и, повернувшись к толпе, глухо сказал:
– Кто?! Кто это сделал?!
Люди вокруг молчали, стихли даже перешептывания. Из толпы вышел человек лет пятидесяти, седой, нос его был слегка смещен вправо – возможно, нос ему сломали когда-то в драке. Вышедший встал перед убитым горем мужчиной и, откашлявшись, мрачно сказал:
– Ее нашли вон там, в кустах. Как там оказалась – никто не видел. Никто не знает, кто это сделал. Мне очень жаль, Иргин. Мне очень, очень жаль!
– Тебе жаль?! – яростно выдохнул мужчина, и его щека задергалась, будто изнутри хотел выбраться демон. – А я хочу убивать! Кто это сделал?! Я все равно найду, узнаю, кто это мог сделать, и тогда с живого сдеру кожу, слышишь?
– Слышу, – развел руками седой. – Только я при чем? Клянусь, мне очень, очень жаль. Такая красивая девочка, такая славная… мы ее все любили.
– Заткнись! – прохрипел мужчина. – Вы ее любили! Моя дочка… моя единственная, любимая дочка! А-а-а! – Мужчина страшно завыл, будто из него вытягивали внутренности, потом затих, и лишь плечи вздрагивали в бессильных рыданиях.
Илар повернулся и пошел прочь. Ему стало не по себе, девчонка оказалась похожа на мать Илара – глазами, лицом. Такой, наверное, была Лора в семнадцать лет. Впрочем, ей и сейчас на вид не более двадцати пяти.
Подойдя к фургону, Илар молча залез внутрь и уселся на ящики, раздумывая, что делать. Скорее всего, его выступление здесь не состоится. Сомнения подтвердил Даран, прибежавший от трактира, запыхавшийся и взволнованный:
– Хозяин, облом! Видел, что там было? Видел девчонку? Это дочь хозяина постоялого двора! Сегодня выступления точно не будет! Траур!
– Что там случилось? – хмуро спросил Илар. Он жалел девчонку, ему хотелось, чтобы убийцу нашли и наказали.
– Ее изнасиловали и задушили. Кто – неизвестно. Никто не знает. Трактирщик рвет и мечет, хочет найти убийцу. А эта мразь среди гостей, это точно. Трактирщик обещал двести золотых тому, кто укажет ему на убийцу!
