Пистолет – это было последнее, о чем подумал Ржавый Клык, прежде чем полностью отключился. О том, что ему повезло и он вытянул из трех вероятных концов самый желанный вариант номер два, он понять уже не успел. Но и этот вариант, как выяснилось, он предугадал не до конца. Грозившая Ржавому вроде бы неминуемая погибель обошла его стороной. И когда он, к своему несказанному удивлению, вдруг пришел в сознание и худо-бедно привел в порядок мысли, то обнаружил себя не зажатым в искореженных обломках вертолифта, а сидящим у огромного валуна. К которому Клык вдобавок был прислонен спиной, что лишь еще больше его удивило.
Долго теряться в догадках не пришлось, потому что рядом с ним находились еще два человека. Один из них, подобно Ржавому, также сидел упершись лопатками в глыбу. Второй, встав на колени, склонился над ним и, кажется, накладывал ему на предплечье хирургическую шину. Оба были в боескафах, но у раненого был отстегнут рукав, поскольку иначе «санитар» не подобрался бы к его поврежденной конечности.
– Вожак! – проговорил Клык, не узнавая при этом собственного голоса, но узнав «санитара». Им оказался Грир Наждак. Лица раненого вождь рассмотреть не мог, но, судя по знакам отличия на боескафе, это был пилот. А так как после гибели Фила Кусаки в отряде остался всего один пилот – Вертун, то, значит, его Наждак сейчас и врачевал.
Больше никто из соратников – ни живой, ни мертвый – в поле зрения Ржавого не попался. И это было скорее плохо, чем хорошо. Сумей Наждак спасти других живых и раненых, он уложил бы их рядком, чтобы облегчить себе уход за ними. Но поскольку рядок этот состоял всего из двух человек, а Грир не торопился присоединять к нему кого-то еще, из всего этого напрашивался крайне неутешительный вывод.
– Высокий! – встрепенулся Грир, отвлекаясь от работы. – Рад, что вы очнулись! Как себя чувствуете? Руками-ногами пошевелить можете?
Вместо ответа Ржавый Клык подвигал по очереди всеми конечностями. Те болели, но боль оказалась терпимой и не мешала им сгибаться и вращаться. Клык, правда, не был уверен, получится ли у него встать на ноги и ходить, но первый результат самодиагностики его обнадежил.
– Вас я уже осмотрел, – сообщил Наждак, глядя за манипуляциями командира. – Докладываю: кроме нескольких ушибов, других повреждений у вас нет. Я имею в виду, тех повреждений, которые мне удалось бы обнаружить в таких условиях. Поэтому не гарантирую, что у вас нет внутренних кровотечений или закрытых переломов. Так что вы постарайтесь пока не вставать и не делать резких движений, ладно?
– Возможно, я что-то и впрямь отбил, но ребра вроде бы все целы, – заключил Клык после того, как сделал несколько осторожных глубоких вдохов и прокашлялся. Но кашель этот был обусловлен тем, что у него всего-навсего пересохло горло. – Вода есть?
– Да, конечно, высокий! – Вожак поспешно передал ему флягу, из которой, видимо, недавно поил Вертуна. А пока Клык утолял жажду, Грир закончил возиться с рукой пилота и приделал на место снятый рукав его боескафа.
Смачивая горло, Ржавый посмотрел на небо. Зарницы на нем сверкали теперь гораздо реже, но дымовых следов по-прежнему было полным-полно. Разве что гигантские обломки и целые корабли больше не падали, и это несколько успокаивало. Вернее, падать-то они наверняка падали, только уже за пределами видимости Клыка. После такой битвы облако из неисчислимых останков кораблей – и мелких, и крупных – разлеталось по орбите так же, как это случилось недавно с останками «Нобеля». И сейчас не успевшие сгореть в плотных слоях атмосферы обломки должны были падать по всему Гамилькару. Что заметно снижало шансы Клыка, Вертуна и Грира угодить под такой искусственный метеорит, но все равно не избавляло их от необходимости поглядывать на небо.
– Как он? – осведомился Ржавый, вернув фляжку вожаку и указав на своего соседа.
– Приходил в сознание, но когда я его костями занялся, он заорал от боли и снова вырубился, – ответил Наждак. – И хорошо – пусть поваляется немного в отключке, пока не подействует обезболивающее. Но жить вроде бы будет. Главное, вторая рука, ноги и шея целы. А в нашем теперешнем положении, скажу я вам, это почти то же самое, что сорвать банк в игре по большим ставкам.
– Как долго я был в отключке?
– Нас сбили около часа назад, высокий.
– Вот ведь дерьмо! – выругался Клык. Его сознание мало-помалу прояснялось, а вместе с ним прояснялась и память. И лучше бы она этого не делала. Или сделала это попозже, когда Ржавый немного оклемается. Потому что ничего хорошего в воспоминаниях о последних минутах его полета на вертолифте не было, и улучшению его самочувствия они не способствовали. Наоборот, голова Клыка тут же распухла от возникших в ней неприятных вопросов. И он очень сомневался, хочется ли ему услышать на них ответы.
– Кто-нибудь еще уцелел? – Как ни крути, но вопросы эти Ржавому надо было рано или поздно задавать. И вместо того чтобы закрыть глаза и посидеть немного в покое, он решил узнать истину, какой бы горькой она ни была.
– Понятия не имею, высокий, – огорченно развел руками Наждак. – Оперативная связь не работает, потому что эта проклятая гряда заслоняет нас от долины. Знаю лишь, что обломки вертолифта разбросало по ней и по склону горы. А пилотская кабина и вовсе перелетела через гряду и упала на другом ее склоне. Вместе с вами и Вертуном. Так что насчет других выживших мы сможем узнать, когда поднимемся на гору и попробуем восстановить связь. Никак не раньше.
– Не пойму, а ты-то сам как здесь очутился, да еще живой и… – Ржавый смерил вожака оценивающим взглядом, – и к тому же невредимый? Ты ведь сидел вместе со всеми, а не у нас в кабине.
– Вы не поверите, высокий, меня к вам натурально попутным ветром принесло! – Грир усмехнулся, но улыбка его была совершенно безрадостной. – До сих пор всего трясет, как вспомню, что я учудил в падающем вертолифте, но затея удалась! Когда заднюю часть корпуса оторвало где-то над озером, я оказался прямо на краю дыры, что там образовалась. Половину креплений моего кресла вырвало с мясом, вторая половина болталась на соплях. Еще чуть-чуть, и меня выкинуло бы вслед за теми парнями, кто уже вылетел наружу. Не помню, что на меня нашло и зачем я так поступил – скорее всего, попросту от страха, – но я сумел поднять страховочную раму, отстегнул ремни и врубил ранцевый движок, пока еще мог хоть что-то предпринять.
– Движок? – переспросил Ржавый.
– Ну да, он самый, – подтвердил Наждак. – Затем, чтобы он вытолкнул меня в дыру, пока мы еще летели на высоте, пригодной для раскрытия парашюта. Короче говоря, я решил сам выброситься за борт, раз уж мне так и так было суждено выпасть. Трудно в это поверить, но у меня и впрямь все получилось! Рассчитать момент для прыжка было невозможно. Вертолифт крутило и болтало в воздухе так, что ранцевая тяга могла запросто выбросить меня не вверх, а, наоборот, впечатать в землю. Но, как видите, я все-таки полетел верным курсом. А когда раскрыл парашют, то сразу угодил в поток ветра, который поднял меня еще выше и потащил в ту же сторону, в какую мы падали. Кажется, от всех этих перегрузок я ненадолго отключился, потому что когда снова стал нормально соображать, ветер уже переносил меня через гряду. И унес бы потом еще черт знает куда, если бы я сам не начал снижаться. А пока я описывал круги над склоном, успел рассмотреть внизу вашу оторванную пилотскую кабину. К ней и поспешил сразу, как только оказался на земле. Ну а дальше, полагаю, и так все понятно. Вас спасло то, что на этой стороне гряды вы не врезались в скалы, а упали на мягкую каменистую осыпь. Кабина зарылась в нее наполовину, и это затормозило ваше падение. Ее даже не сильно искорежило, и вас не зажало в ней, так что я вытащил вас оттуда без особых усилий… Разрешите поинтересоваться, высокий?
