Естественно, что недовольных мною вельмож прибавится, а то и врагов наживу, так мне глубоко наплевать. Мне с ними детей не крестить, да и в одной империи скорей всего не жить. Так что умоются и подотрутся, а подростков я всех заберу.
Приняв такое решение, я поспешил в свой кабинет и издал два указа. В первом – обязывались придворные, все без исключения, уже к вечеру предоставить мне списки своего окружения: слуг, пажей, конюхов, прачек, портных… и так далее. Там же указать возраст каждого и степень родства.
Второй указ вступал в силу ближе к ночи, и туда еще следовало вписать имена тех представителей молодёжи, которых я мобилизую к себе на службу. Раз мне в этом комплексе даны такие чрезвычайные права, то почему я ими не пользуюсь в полной мере? Существующие законы для человека моей должности давали огромные преференции. Надо только правильно ими воспользоваться. Что угодно вытворить можно. Хм! А ведь это…
Даже некие опасения появились, когда я над этим задумался. Ведь если подойти к этому делу творчески да всё вокруг подчинить собственному влиянию, то вполне можно стать в здешней империи «серым кардиналом» и фактически управлять государством по собственному усмотрению. А на долю императорской семейки оставить только балы, торжественные приёмы, вручение наград и выезды к народу.
Мне-то такая роль не нужна и вроде как уже всё равно, но в любом случае дам подсказку по урезанию таких прав и привилегий. С той же Апашой Грозовой поговорю, пусть сразу урежут власть коменданта, разложат её на плечи сразу трёх людей и следят, чтобы эти люди не оказались из одного рода и между собой лучше враждовали, чем дружили.
Затем иные хлопоты и организационные вопросы навалились… Так я и не заметил, как день пролетел. Фактический свой второй указ, о мобилизации отроков под руку комендатуры, я подписал с нужными дополнениями уже в тёмное время суток. Отдал его Шеяну, который вместе с Аней и её подчинённым, «просто порученцем», отправились в поход за новыми работниками.
Тогда как я сам поспешил на крышу для проверки повысившихся умений смотрящих. И когда находился в лифте, столицу накрыл звон большого колокола. Не дали нам вонючие сатиры ещё один день для подготовки обороны. Не дали! Решили делать вылет, несмотря на ясную погоду и звёздное небо.
Именно по этой причине опасность была зафиксирована издалека. Как выяснилось позже, над линией фронта заметили три огромные стаи кречей, направляющихся в сторону столицы. Они с солидными, строго рассчитанными интервалами следовали друг за дружкой. Да и чуть раньше от наблюдателей поблизости парка появились световые сигналы, что первые летающие разведчики врага уже осматривают место будущей посадки для стаи и пространство вокруг него.
Вот на парке этом и сосредоточились в первую очередь наши основные чаяния и помыслы. Потому что первая стая направлялась именно туда.
Принятые нами меры светомаскировки тоже сказались, при подлёте к столице стаям пришлось петлять, теряя скорость и тратя лишние силы на удержание курса. Мелочь, а уже приятно. После чего враг совершил страшно желаемую нами ошибку. Почти вся первая стая приземлилась на пространство парка. В небе осталось только пять десятков, которые на большой высоте барражировали над окружающими развалинами, да время от времени бросали туда горшки с угольями и горючим маслом. То есть этим они пытались своих обезопасить и другим стаям дать более точный ориентир на дворец.
Но я в тот момент не сильно переживал о нарушении светомаскировки в целом. Важнее было, что около двух с половиной сотен кречей опустилось в заготовленную нами западню. И без всякого промедления послал в нужную цель рой зажигательных светляков в количестве сорока штук. Хорошо они у меня так силёнок отобрали, одну пятую, не меньше. Но на хорошее дело не жалко.
Рвануло великолепно! Получился из огня этакий гриб в виде ядерного взрыва. И естественно, кто оказался внутри его – никто не выжил. Да ещё и десяток тварей в небе прожарило. Вековые деревья горели, как спички, над той частью города стало светло, как днём, а у нас на крыше всё наше ночное зрение у смотрящих обнулилось до обычного. Только меня зарево не ослепило совершенно да подоспевшие принцессы прилично просматривали дистанцию в два километра.
Ну и понятно, что рёв восторга от такой славной победы пронёсся над всем Лордином и наверняка был услышан даже на линии фронта. А туда было добрых тридцать километров. Но уж зарево огненного гриба они точно засекли.
Заметили его и обе стаи второго, а потом и третьего эшелона. Но не свернули, не вернулись, как хотелось надеяться, а продолжили полёт. Видимо, не смогли осознать издалека всю трагедию первой стаи. Решили, что это просто люди подожгли свой парк, лишь бы им не смог воспользоваться противник.
Ну-ну! Блажен, кто верует и не сомневается!
А нам, видимо, предстояло вообще грандиозное сражение. Потому что последующие стаи оказались ещё большими, чем первая. И ещё одну новость мне сообщили, когда парк уже полыхал вовсю. Причём новость не совсем приятную, по итогам масштабной и скрупулёзной работы мудрецов из числа белых кречей:
– Выяснили, что беспричинной агрессии подвергались во время создания молнии не только тайланцы. Она коснулась всех, кто хотя бы несколько раз дышал тем самым дымом, который в свою трубку набивает Шеян Бродский. Сейчас все эти личности идентифицированы и срочно, с их же полного на то согласия, водворяются в тюремные камеры.
После чего докладчик виновато развёл руками, и добавил:
– Остался только ты, господин комендант!
И вот она, проблема! Во всей красе! Кажется, что неразрешимая. Если меня запереть в тюрьме и я там потеряю разум, меня никакие стены и стальные двери не остановят. Спрятать в те же подвалы императрицу и тех же принцесс – может оказаться в итоге тот же результат. Но и крышу покидать мне нельзя. Без моего личного участия твари чего угодно могут натворить. Хотя бы тот же круг создать такого огромного диаметра и на такой большой высоте, что никто, кроме меня, сбивать сатиров не сможет.
Конечно, уверенность у меня была, что мои Щиты, груан и вуаль Светозарного защитят меня от какого угодно внушения, но всё-таки… Одно дело рисковать несколькими незнакомыми, чужими людьми, и другое дело любимыми подругами… Пусть даже одна из них уже и не подруга, и не любимая, а скорей наоборот: сам бы задушил своими руками!
«Вот как бы такого и не случилось! – распереживался я. – Наслоится внушение на подсознательные желания, и всё, даже пояс с груанами Машку не спасёт!..»
Ничего лучшего придумать не смог, как приказать:
– Немедленно принцесс вместе с императрицей спрятать в таком месте, которое далеко, глубоко и мне совершенно неизвестно! Действуйте! – а так как Катюша с Верочкой находились почти рядом со мной и всё слышали, их я тоже попросил:
– Ваши высочества, поверьте, так будет лучше и мне спокойнее. А мы тут уже всей компанией как-нибудь с вражинами справимся.
Видно было, что двойняшки не прочь поспорить, особенно Катя. Но Вера ей что-то на ушко шепнула, и обе безоговорочно поспешили к лифту, вместе со своей ближайшей охраной. А я вздохнул с облегчением.
