В ответ грохнул выстрел и послышалась грубая брань. Экие они… некультурные.
Брэдли подобрался поближе и, перекрикивая звуки выстрелов, пообещал, что сдавшимся будет сохранена жизнь. Да, в некоторых случаях шериф имеет право обещать такие вещи, и поверьте — это не пустые обещания. Смертную казнь заменят каторгой. Не самое приятное место, но это лучше гарантированной смерти от пули. Выбирать, как говорится, вам!
Еще несколько выстрелов, несколько бесполезных трупов. Брэдли не унимался. Он даже охрип. Мы прекратили стрельбу, но в доме продолжали греметь выстрелы — кто-то был не согласен с предложением шерифа. Через несколько минут выстрелы утихли…
— Где Билл? — задал вопрос Марк и обвел взглядом выживших бандитов, которые стояли во дворе, уставившись в землю.
— Уехал.
— Куда именно?
— Он мне не докладывал.
Удар! Пленный получил прикладом по ребрам, охнул и заткнулся.
— Куда именно уехал Уильям Фоули?
— Он уехал еще позавчера вечером, сэр… — ответил один из них. — Сказал, что вернется через несколько дней.
— Один?
— С Джойсом, сэр.
— Понятно… — протянул шериф и повернулся ко мне. Несколько секунд молчал, а потом выругался: — Все-таки ушли, суки! Как знали!
— Скорее всего знали. Не ты один доверяешь информаторам.
— Знать бы, кто именно их предупредил!
Банду мы взяли. Только считай, что и не взяли. Тот, за которым мы пришли, успел уйти. Черт побери, каким же надо обладать звериным чутьем, чтобы почувствовать приближение опасности?! Увы… Фоули нас перехитрил. В очередной раз перехитрил. Успел уйти, прихватив с собой Джойса, своего старого приятеля и телохранителя.
В захламленном доме мы увидели несколько мертвых тел, валявшихся на земляном полу, загаженный стол и очаг, сложенный из плоских камней. Несколько облезлых жестянок на полках, грязный и жирный котел с остатками ужина. Пахло кислой овчиной, дешевым табаком и давно не мытыми телами.
— Алекс! — окликнул шериф, который осматривал очаг.
— Что случилось? — Я подошел и увидел на его ладони обгорелый кусок бумаги.
— Это письмо. Или записка.
— Это было письмом, — уточнил я.
— Как знать, как знать… — протянул Брэдли и подошел к окну. Прищурился, рассматривая обрывки слов. Чертыхнулся и осторожно сдул приставший пепел. — Хм… Не густо. Взгляни, Алекс, у тебя глаза моложе.
На обгоревшем и хрупком клочке бумаги виднелось несколько слов, которые, пусть и с большим трудом, но можно было разобрать: «из т… Брикс…» и «Вустер… суд…»
43
В город мы вернулись спустя сутки после этой заварушки. Притащили четверых пленных и приличное количество трофеев, не считая девяти лошадей. Поначалу их было двенадцать, но трех пришлось пристрелить — попали под шальные пули во время перестрелки. Лошадей, как и в прошлый раз, продали Джекобсу. По пятьдесят марок за голову. Да, это недорого, но перед началом зимы цены на живой товар всегда падают. Хотел оставить одну лошадь себе, но Палмер их осмотрел, поморщился и покачал головой.
Остальные трофеи ушли в «универсальный магазин Пратчера» за приличную сумму в шестьсот марок. В общей сложности получилось около двухсот марок на каждого, не считая награды за трех убитых бандитов, чьи личности удалось установить. Еще по тридцать монет на брата. Деньги поделили между всеми участниками, включая Чака, который охранял покой Ривертауна.
Бандитов поселили в тюрьме, а мэр, обрадованный исходом операции, о которой даже не знал, побежал строчить начальству победные реляции. Странный он человек. Иногда мне кажется, что он собственную жену не пожалеет, если это будет нужно для карьеры. Вскоре пришел пароход, и мэр собственноручно передал капитану конверт с этим посланием. При этом он так светился, что капитан презрительно поморщился, видя проявление подобного лизоблюдства. Уж слишком мэр много говорил, передавая конверт. Я как раз дежурил на пристани, наблюдая за прибывающими в город гостями. Ну и за ужимками нашего мэра, разумеется.
Готов поспорить, что к этому рапорту прилагалось и письмо, вся суть которого сводилась к тому, что наш бравый мэр — исключительно из уважения к губернатору — лично участвовал в операции и своими липкими от пота ладошками душил бандитов, потому что «высокое доверие губернатора не оставляло ему ни единого шанса это доверие не оправдать». Тьфу, противно…
— Мистер Талицкий!
Я обернулся и увидел стюарда с парохода. Того самого шустрого и очень услужливого юнца.
— Да, приятель. Что-то случилось?
— Нет, сэр, ничего особенного! У меня посылка для вас.
— Посылка? — с удивлением спросил я. Вроде некому мне посылки передавать…
— Вы помните того старика из деревни? Сумасшедшего.
— Разумеется, помню. Он что, передал мне посылку? — недоверчиво покосился я.
— Нет, сэр! Посылку передала его хозяйка. Вы ее наверняка помните — Мэри Гриффитс. Старик умер неделю тому назад, но перед смертью вспоминал вас и попросил передать вот это…
Мальчишка вытащил из кармана и подал небольшой сверток. Размером с пачку сигарет, не больше. Я развернул и увидел… Георгиевский крест. Да, тот самый, который привлек мое внимание. Умер, значит, старик. Жаль. Поднял голову и увидел стюарда, который топтался на одном месте, как старая боевая лошадь, которая услышала звук оркестра. Да, конечно…
— Держи, приятель. — Я так удивился, что выдал ему серебряную марку.
— Спасибо, сэр!
— Не за что. На словах он ничего не просил передать?
— Нет, сэр!
— Ступай, а то получишь от своего капитана на орехи.
— Нет, капитан у нас добрый… — Стюард весело хмыкнул и подбросил полученную монету. Поймал, убрал ее в карман и закончил: — Вот буфетчик, это да… Зверь!
— Беги уж… мучитель зверей…
Парень повернулся и побежал к пароходу, где на палубе вышагивал толстяк в фартуке и наглаженной форменной тужурке. Судя по его хмурому взгляду, тот самый буфетчик.
Жаль старика…
Не потому, что оборвалась еще одна ниточка к тайнам мира-«призрака», а просто по-человечески. Не будь он слегка блаженным, я бы охотно с ним пообщался. Мне кажется, он рассказал бы очень интересную историю о своей жизни. Все-таки вспомнил незнакомца, который заговорил с ним по-русски. Земля вам пухом, драгун Григорий Сидоренко! Вы были бравым воином! Покойтесь с миром…
Я еще немного постоял на пристани, убедился, что среди пассажиров нет откровенно бандитских физиономий, и посмотрел на часы. Два часа пополудни. Пора обедать, Талицкий! Война войной, а обед — по расписанию! Была суббота, и я после нескольких секунд раздумий направился в ресторанчик на площади. Помните, где мы впервые говорили с шерифом о моей работе? Вот именно. Тот самый.
