— Чувство такое…
— Какое?
— Странное. Будто не со мной происходит, а с каким-нибудь персонажем из книжки.
— Сказал бы я тебе Саша… матом. И вообще… — Он замялся и потер рукой подбородок.
— Что?
— Не нарывайся там. Знаю я вашу породу. Твое дело — Владьку найти и передать посылку. Приключений на свою задницу не ищи — глядишь, и выпутаешься…
— Они меня и сами найдут, приключения эти.
— Вот этого я и опасаюсь, — вздохнул Михалыч.
«Дорожкой» в этом богоугодном заведении называется пятидневный карантин, в течение которого я буду жить в изолированном боксе, похожем на барокамеру. Кстати, он рассчитан на двух постояльцев. Понятия не имею зачем, но мое дело исполнять, а не спрашивать. Тем более что все равно не ответят. Покосятся удивленно, как на несмышленыша неразумного, да и только.
Последний вечер, который я провел «на свободе», прошел как-то совершенно незаметно, несмотря на отвальную, которую мне все же устроили. На заднем дворе накрыли стол и принесли тяжелый мангал. Пришли Михалыч, Владимир Семенович, Катерина — инструктор по верховой езде и даже Семен Моисеевич. Старый психолог заглянул на пару минут, выпил рюмку водки, повздыхал для порядка и ушел не прощаясь. Мы тоже не стали засиживаться. Шашлычков поели, выпили немного и разошлись. Чем не поминки?
В карантине было тоскливо.
Курить нельзя, вместо нормальной еды выдавали какую-то консервированную гадость, похожую на детское питание. Раз в день приходил Михалыч, чтобы поболтать и подбодрить. Общались через стекло, по телефону. Пару раз приходил психолог, чтобы убедиться в моем предстартовом мандраже. Он горестно вздыхал, что-то черкал в толстом засаленном блокноте и тихо удалялся.
Из бокса было два выхода. Один для меня уже закрыт, а второй должен был открыться через пять дней — круглый люк, похожий на переход между отсеками в подводной лодке. Одежда и вещи, которые отправятся вместе со мной, были упакованы и лежали у порога.
В боксе было тепло, и я валялся на койке в одном нижнем белье. Писал письма, которые обещали отправлять сестре через определенные промежутки, и читал книгу, которую дал Михалыч. Если честно, то содержания не запомнил. Начинал читать, но мысли путались и разбегались по сторонам, отвлекая от лихо закрученного сюжета. Какая-то беллетристика, заполненная вымышленными кошмарами.
Последний день почти выветрился из памяти. Зазвенел телефон, и Владимир Семенович неожиданно дрогнувшим голосом сказал, что «пора уходить». Пока хлопал глазами, пытаясь понять и осознать услышанное, открылся люк. За ним стояли два человека, упакованные в оранжевые защитные костюмы.
Страшно?
Нет, пожалуй, не так. Ноги моментально стали ватными, я опустился на стул и зачем-то вытер руки о колени. Захотелось закурить и дернуть рюмку водки, но, сами понимаете, никто мне такой радости не предложил.
Зря. Я бы выпил…
Парни, чьи лица виднелись за стеклами масок, терпеливо стояли рядом и ждали, пока я одевался. Смешно вспомнить, но руки дрожали, когда рубашку застегивал. Глупо, наверное, выглядело. Наконец я закончил одеваться, взял сверток и перебрался в соседнее помещение.
Установка, которая должна отправить меня «на тот свет», была похожа на медицинскую пилюлю, выкрашенную в темно-серый цвет. Длиной чуть больше двух метров и диаметром около метра. Люк, похожий на крышку гробов новомодного дизайна, навевал не самые приятные ассоциации. Внутри виднелся ложемент из стекловолокна с ремнями безопасности.
Судя по направляющим, капсула поедет вперед и окажется между толстыми кольцами. Шесть металлических колец, каждое из которых напоминало покрышку от «Белаза». Пучки проводов толщиной с мое запястье… На одной из бетонных стен виднелись узкие, похожие на бойницы окна с массивными рамами и толстыми стеклами.
Парни взяли мои вещи и уложили на дно капсулы. Закрепили и сделали приглашающий жест. Мол, давай, чего тянуть? Я что-то пробурчал и начал укладываться. Поерзал немного, устраиваясь поудобнее, хотя ложемент был изготовлен специально для меня и как ни укладывайся, а по-другому не ляжешь. Щелкнули ремни.
— Готов?
— Чего уж там… — кивнул я. — Поехали!
— Еще один космонавт, блин. Не переживай, земеля! — пробубнил парень и неожиданно подмигнул. — Все будет нормально.
— Ну-ну…
Щелкнула крышка. Я остался один, и сразу навалилась духота. Понимал, что это ложное чувство, но легче от этого не становилось. Спустя несколько минут раздался противный звук сирены, капсула дрогнула и дернулась вперед. Послышался тяжелый нарастающий гул, заполняя тело противной мелкой дрожью.
Сжал зубы и почувствовал, как по лбу сбежала капля пота.
Еще немного, и я бы закричал. Не знаю, что-нибудь безнадежно-матерное. Не успел. Гул превратился в оглушительный вой, словно там, за тонкими стенками капсулы, ревел водопад.
Хлопок! Резкий, бьющий по ушам — и тишина… Чувство полета? Нет, ничего подобного! По телу, обжигая и царапая кожу, ударили тысячи раскаленных иголок.
Сознание, вопреки всем предупреждениям, не потерял. Может, и был какой-то момент, когда отключился, но не заметил. Слабость — да, была. Тело как ватное, руки дрожали. На лбу выступил холодный пот. Даже удара не почувствовал.
Легкий толчок, потом заскрипел песок, царапая днище капсулы, и все — тишина. Такая громкая, что я слышал биение сердца. Казалось, что оно колотилось где-то под горлом и затрудняло дыхание. Подождал несколько минут и непослушными руками нащупал запоры. Мне было страшно. Очень страшно.
Щелчок.
Люк открылся с первого раза. Видимо, я так испугался, что выбил крышку из пазов. Она отлетела в сторону и зашуршала в траве. Навалились лесные запахи, хлынул свежий воздух, а я лежал, пялился в голубое небо и боялся вдохнуть.
— Черт побери… — сказал я. Голос был каким-то чужим и совсем непохожим на мой. Охрипшим. Попробовал пошевелиться, а потом уцепился за края люка и сел. Осмотрелся. Лес. Обычный сосновый лес.
6
Первые минуты прошли в механическом, совершенно бездумном состоянии. Потом, уже много позже, я подумал: какой же ты, Александр Талицкий, везучий сукин сын! Меня можно было брать голыми руками вместе со всем арсеналом, наставлениями по выживанию и прочим бредом, которым пичкали Михалыч и его коллеги.
Понемногу ступор прошел, и я начал соображать. Распаковал вещи, зарядил винтовку и револьвер. Нацепил широкий ремень. Смешно прозвучит, но именно патронташ, набитый патронами, окончательно привел в чувство. Блестящие гильзы — как риски на линейке, с которой начался отсчет новой жизни.
Подобрал отброшенный люк и поставил его на место, не забыв выдернуть ярко-желтую ручку, закрепленную с левой стороны от ложемента. Щелкнул замок. Теперь можно уходить. Даже нужно! Потому что через десять минут сработает ликвидатор и внутренняя оболочка выгорит дотла, оставив лишь тонкую, почерневшую скорлупу капсулы.
