— Что — новая подлодка? — невесело усмехнулся Батон. — Панацея от всех болезней? Божья воля, Иисус Христос?
Лера обиженно прикусила язык.
— Да уж, подсобила, нечего сказать. Пожар в катакомбах ты устроила?
— Зато я уничтожила вирус! — выпалила девушка, раздражаясь. В конце концов, какое право он имел так с ней разговаривать? К тому же, судя по речи и настроению, старый охотник был пьян.
Принюхавшись, Лера наморщила нос.
— Опять пили.
— Какое твое дело? Мы тебя несколько часов искали. Скажи спасибо, что жива. Короче, расскажешь в кают-компании. Тарас вызывает, — продолжал распекать Батон. — Не ты одна потеряла друзей и близких. И это совсем не означает, что нужно съезжать с катушек и лезть на подвиги. Когда ты это уже, наконец, поймешь?
— А и пойду, — с вызовом вскинулась девушка, спуская босые ноги с койки. — Может, хоть там послушают. И, кстати, мое дело, что вы приходите сюда без разрешения и… воняете.
— За огнемет тебе отдельно влетит, в этот раз заступаться не буду. Ворошилов тоже из-за катушки разозлен, — коротко, словно забивал гвозди, отрубил Батон, выходя из каюты. — А как у меня дела? — задержавшись в дверях, будто между делом сказал он, отвечая на не заданный вопрос. — Знаешь, ничего. Сплавали. Нашли
с гулькин нос. И нас чуть не сожрал непонятный черный дым. В общем, рутина.
Застыв на койке, Лера посмотрела на закрытую дверь. А ведь он в чем-то прав. Когда они в последний раз, — или, как учил говорить сам дядя Миша, крайний, — вот так нормально общались, поверяли друг другу секреты, мысли или тяготы? Да просто смеялись?
Она ведь выросла у него на руках. А теперь что? Грызутся по любому поводу. Как же их всех изменила эта чертова лодка. Все это путешествие, окончившееся ничем. А еще какой-то черный дым… Что он сказал — чуть не погибли?
Ослушаться Лера не посмела.
Смотреть в глаза остальным тоже.
— Ты чего шумишь? Что это? — удивленно спросил проходящий мимо Лериной каюты Савельев, и поймал подсумок, брошенный Батоном.
— Шмотье Ежи. Ты у нас по загранцам спец. Мне это барахло даром не нужно.
Метеоролог посмотрел вслед удалявшемуся по коридору охотнику, у которого впервые за прошедшие двадцать лет снова недобро заныло сердце.
«Судовой журнал.
Земля королевы Мод. Исследовательская станция „Новолазаревская“.
Время стоянки — … — ые сутки.
Вылазка на русское исследовательское судно „Лев Поликарпов“, застрявшее в леднике в нескольких километрах от материка, ничего не дала. Да и на что мы надеялись, в конце концов? Что старый, практически полностью разрушенный и заброшенный корабль, простоявший в холоде столько лет, сможет послужить источником запчастей для подлодки? Тьфу! Хватаемся, как букашки, за соломинку, лишь бы найти лазейку и выжить любой ценой. Напрасно.
Найденные электрозапчасти и элементы силовых установок не помогли, так как полностью непригодны.
Интересно, что по прошествии стольких лет на борту „Поликарпова“ удалось подключить, хоть и ненадолго, сносное энергопитание. На радость или несчастье — не знаю.
Вновь увидеть на уцелевших мониторах гибель Земли, повторяемую снова и снова в полной тишине… Что может быть страшнее? Будто именно нам было оставлено это послание. Именно мы должны были его увидеть, именно в тот момент и в тот час.
И еще короткая радиосвязь с неизвестным, назвавшимся Поштой из Крыма. Случайность — или очередная подковырка судьбы? Последний подарок умирающего судна перед тем, как оно навсегда погрузилось в вечное безмолвие, став обиталищем новых существ. (Бортовой журнал изъят для уточнения судьбы команды и научного экипажа.)
А ведь мы преодолели столько миль. Столько всего повидали — и вот опять сигнал. До сих пор при каждой новой встрече или весточке становится и радостно, и одновременно не по себе.
Выходит, в самых разных уголках планеты осталось множество выживших. Сколько же их еще?
Недовольство и напряжение на борту растут. Не знаю, сколько еще так продержимся.
Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».
Из-за пурги видимость сократилась до нескольких десятков метров. Борт «Грозного» осветили сигнальные маяки.
На собрании, посвященном выходке Леры, не присутствовали только повара, занятые готовкой ужина, и Савельев, следивший за штормом и с подозрением смотрящий на подсумок, который лежал на его откидном столике.
— Как думаешь, что это все-таки за штука? — Паштет еще раз подкинул найденный на тропинке цилиндр на ладони.
— Да термос это заржавевший, — скривился Треска, свежуя очередную рыбину. — Мусор, короче. Выкини на хрен и лучше помоги.
— Интересно, что там, — прислонив к уху емкость, Паштет легонько потряс ее.
— Прокисшая жрачка, скорее всего. Ничего ценного. Почему-то я в этом уверен, — орудуя ножом, фыркнул Треска и, выкладывая наструганное ромбами филе на сковородку, поморщился: — К тому же холодная наверняка.
— А если подогреть? — не желал сдаваться Паштет.
— Ну, попробуй, только хватит меня отвлекать, чувак. Дюжину рыл кормить, а ты тут фигней страдаешь.
— И не открывается, блин…
— Фу, зырь, — послюнив палец, Треска брезгливо провел по конфорке. — Даже плиту не скоблила. Уши надеру. И картошку вон запустила всю.
Он указал в угол камбуза, где на полу были расставлены несколько раскрытых мешков с землей, из которых слабо тянулись жухлые побеги бледно-зеленой ботвы.
— Она же не садовод. Хватит делать из нее девку-чернавку. Может, семена скопытились, лет-то сколько прошло.
— Ага. Еще скажи, что колорадский жук все поел. А кто мицелий
[17]
в Пионерске только так культивировал?
— Ну, то грибы. Много ли им надо? Грунт, влага и темнота. Сами вырастут. Да там и ферма целая была с оборудованием, и девчонок сколько, вспомни. Как пчелы гудели сутками напролет. Дозрел урожай — высушили или замариновали. Делов-то.
— Грибы, грибы, грибы. Кругом грибы, макароны по-флотски да рыба. Скоро чешуя с хвостом отрастут. От них уже кожа на языке слазит, а изгаляться с вариациями сил давно нет. Доморощенное все, кустарное.
— Что делать, не бухти. Я бы тоже от нормального мяса с пивча- рой сейчас не отказался. Или от палки колбаски сырокопченой. Но вариантов иных-то нет, хоть все сусеки перетряси, — заметил на брюзжание соседа Паштет. — А картофле света просто мало и удобрений. Да и где их взять? Электричество ведь не солнце.
— М-м-м, колбаса, — отрываясь от готовки, мечтательно протянул Треска. — Или головку сыра. С нынешней плесенью нажористо бы пошло. И что? Короткий вкусовой оргазм, а потом опять мучайся? Не, не трави душу, чувак.
