Ласкер повернулся и вышел из комнаты. Некоторое время князь Дадиани сидел над доской, потом вскочил так резко, что стул отлетел в сторону. Денщик тут же вытянулся по стойке «смирно», но князь грубо оттолкнул его и понесся вон. Пробежав через прихожую, он ворвался в маленькую комнатку, в которой, низко склонившись над шахматной доской, сидел невзрачного вида человечек с взъерошенными волосами.
– Алапин, сволочь! Он поставил мне мат! – заорал на взъерошенного князь.
Человечек поднял взгляд и необычно сильным и твердым для такого тщедушного тела голосом произнес:
– Этого не может быть. Я загнал его в тупик, из которого невозможно было выбраться.
– Ах, не может быть! – Князь Дадиани склонился над доской и стал суматошно двигать фигуры. – Вот как это было! Вот так! А потом – вот этак! Мат!
Тщедушный человечек, которого звали Ефим Алапин, изумленно глядел на доску.
– Этого не может быть, – бормотал он. – Просто не может быть… Из таких ситуаций не выигрывают. – Внезапно глаза человечка блеснули. – О, я знаю, в чем дело! – тихо воскликнул он. – Я давно это подозревал.
– Что? Что ты подозревал! – гневно крикнул князь.
Алапин поднял на него задумчивый взгляд и произнес дрогнувшим голосом:
– Я играю лучше его, я знаю это точно. А тут он дал мне фору в две ладьи, а я проиграл. Он…
– Ну, что он!
– Он дьявол, – тихо договорил Алапин и перекрестился.
– Тьфу ты! – плюнул князь, страдальчески поморщившись. – Болван!
Он повернулся, чтобы идти, но тут за окном послышался собачий лай.
– Ага! – победно воскликнул князь Дадиани. – Эта свора опять рыщет у наших ворот! Ну, сейчас они ему покажут!
Он бросился к окну и прижал нос к холодному стеклу. У ворот, под раскачивающимся на ветру фонарем, стоял человек в пальто, а вокруг него скакали, заходясь яростным лаем, пять бродячих собак. Внезапно человек протянул руку к самому крупному из псов, и тот замер, словно натолкнулся на невидимое препятствие. Постояв так несколько секунд, огромный злобный пес покорно склонил голову, подошел к человеку и подобострастно лизнул ему руку. Тут же как по команде успокоились и остальные собаки. Все они окружили человека, виляя хвостами. А один из псов даже сел на задние лапы и стал ковырять передней лапой воздух, как цирковая собачка. Человек в пальто засмеялся, что-то сказал псу и погрозил ему пальцем. Затем повернулся и спокойно зашагал к проспекту.
Из ворот вышел дворник с палкой, псы тут же с бешеным лаем бросились на него. Он прежнего их благодушия не осталось и следа.
Князь Дадиани отошел от окна.
– Эти псы порвали мне шубу и сожрали мою шапку, – тихо пробормотал он. – Сегодня утром они покусали разносчика. А его они даже не тронули. – Князь перевел взгляд на Алапина. – В чем же тут дело?
– Дьявол, – тихо сказал Алапин. – Настоящий дьявол.
На этот раз князь не стал возражать, только нервно дернул щекой и, сгорбившись, вышел из комнатки.
– Как будто и впрямь… дьявол, – тихо пробормотал он.
6
Вильгельм Стейниц сидел на жесткой кровати, обхватив взлохмаченную голову руками, и смотрел в окно, плотно забранное железной решеткой. Одет старый Вильгельм был в поношенный халат и мягкие войлочные туфли. Темно-русая борода его топорщилась во все стороны, в глазах застыла тоска.
– Солдат! – услышал Стейниц у себя над ухом. – Эй, солдат, очнись!
Шахматист медленно повернул голову и увидел маленького и чрезвычайно носатого мужчину в таком же точно халате, какой был у него. Мужчина стоял перед кроватью, выпятив круглый животик и отставив ногу. Пальцы правой руки он заложил за лацкан халата.
– Солдат, не время отдыхать! – грозно заявил Стейницу мужчина. – Иди и воюй! Ты нужен Франции!
– Я не хочу воевать за Францию, – сказал ему Стейниц. – Я британец.
– Это не имеет значения! Через месяц Британия войдет в состав Французской империи в качестве северной провинции! Я уже подписал вердикт! Только об этом ни-ни. Шпионы не дремлют, господин Талейран! И зарубите себе на носу: война должна быть продолжением политики, а не наоборот! Имеете возразить?
Стейниц отвернулся.
– Где шатается это ничтожество генерал Груши! – проворчал мужчина, озирая палату сердитым взглядом. – Давно пора подтянуть войска и ударить противнику в тыл! – Взгляд его снова упал на Стейница. – Или вам представляется, что мои замыслы относительно диагонального расположения брустверов не верны?
– Я ничего в этом не понимаю, – буркнул Стейниц.
Носатый мужчина усмехнулся.
– Неудивительно. Обыкновенному человеку трудно понять стратегические замыслы великого полководца. Именно поэтому я запретил Тюлару писать мою биографию. Однако где же он? И почему не принес бумагу, я ведь его просил! Мне нужно срочно написать донесение генералу Багратиону. Он теперь воюет за меня, а я еще не сшил ему мундир. Как можно воевать без мундира – я этого не понимаю.
– Не человек красит мундир, а мундир человека, – веско сказал старик, сидевший на полу в одной ночной рубашке и для чего-то распускающий носок.
Носатый посмотрел на него и снисходительно усмехнулся.
– А, это ты! А я думал, что это генерал Груши спешит ко мне на помощь со своим отрядом! Жаль, что ты не Груши.
– Мне тоже, – ответил пожилой мужчина, продолжая распускать носок.
– Я много слышал о твоей мудрости, философ, и желаю тебя наградить. Говори – чего ты хочешь?
– Отойди от окна.
– Как?
– Свет не загораживай!
Окрик был таким грозным, что носатый поспешно посторонился.
– Простота мудрости, – с благосклонной улыбкой сказал он. – И мудрость простоты. Я прощаю тебя, философ.
Пожилой мужчина поднял перед лицом полураспущенный носок, тщательно его осмотрел, понюхал и заявил:
– Моя теория дала очередной сбой. Но, кажется, я знаю, в чем причина. Бессмертие и смерть – суть субстанции, обладающие протяженностью и количеством вещества, равным квадрату человеческой доброты, помноженному на площадь земного шара. Прошу учесть, что смерть в данном случае является предикатом земного бытия. Это очень важно! Количество доброты в одном огурце, преломляясь в рассеянном луче света, дает на выходе точный расчет полета пули, выпущенной из револьвера системы «Морковь», при учете ветра в восемьдесят пять баллов по марсианской шкале. Я вывел это правило позапрошлой ночью. – Старик перевел взгляд с грязного носка на Стейница и доверительно сообщил: – Формула идеальной субстанции готова. Если мне удастся раздобыть соленый огурец до наступления заката, то сегодня же ночью я обрету бессмертие!
Секунду или две Стейниц смотрел на старика, затем обхватил голову руками и тихо застонал.
