— А тебе было хорошо?
— Пытаюсь придумать, как половчей ответить, — в тон ему ответила она. Он улыбнулся.
— Знаешь, а я, оказывается, скучал по виду твоего обнаженного тела.
— Скучал? Моего обнаженного тела ты до сегодняшнего дня не видел.
— Конечно же, видел. Ты что, забыла, как ты, мы с Брэнной и Бойл с Фином улизнули купаться на речку?
— Мы никогда не… Ах, вот ты о чем. — Довольная, Мира сплела ноги с его ногами. — Мне было всего девять лет, извращенец!
— Но ты же была голая! Должен сказать, ты здорово выросла и очень симпатично округлилась в некоторых местах. — Он провел рукой по ее спине, ягодицам и задержался там. — Очень-очень симпатично, честное слово.
— А ты, если мне не изменяет память, был тогда худой как щепка. Ты тоже молодец. Мы тогда славно повеселились, — припомнила она. — Пообморозили хвосты, но время провели классно. Какие мы все были невинные! И беззаботные. Но он уже тогда за нами наблюдал.
— Нет. — Коннор поднес палец к ее губам. — Не надо о нем. Только не здесь и не сегодня.
— Ты прав. — Она запустила пальцы в его шевелюру. — Как ты думаешь, много таких, как мы, кого связывает столько лет и столько воспоминаний?
— Думаю, немного.
— Коннор, мы не можем это растерять. Не можем утратить то, чем мы друг для друга являемся. И для Брэнны, и для остальных. Мы должны поклясться. Что бы ни случилось, мы даже каплю этой дружбы не можем потерять!
— Тогда я дам клятву тебе, а ты — мне. — Он взял ее за руку, сплел ее пальцы со своими. — Священную клятву. Нерушимую. Друзьями мы были, друзьями останемся.
Мира увидела, как по их переплетенным пальцам бежит свет, ощутила его тепло.
— Даю тебе эту клятву.
— А я — тебе. — Он поцеловал ей пальцы, потом лицо, потом губы. — Мне нужно тебе еще кое-что сказать.
— Что такое?
— Дыхание у меня восстановилось.
И когда она засмеялась, он перекатился на живот и вновь очутился на ней.
Ей уже доводилось с ним завтракать. Бессчетное множество раз. Но никогда — за маленьким столом в ее квартире. И никогда — после совместного душа.
Может считать, ему повезло, подумалось ей, что вчера, когда она ездила в кондитерскую за десертом для мамы, прихватила и несколько свежих круассанов для себя.
Помимо этого, Мира сварила свою излюбленную овсянку — палочку-выручалочку, а Коннор тем временем возился с чаем, так как кофе в доме не оказалось.
— Сегодня собрание, — напомнил он, впиваясь зубами в круассан. — До чего же вкусные!
— Да уж. Я стараюсь пореже заходить в это кафе, а то меня там тянет скупать все дюжинами. Я к вам приеду прямо с работы, — добавила она. — Помогу Брэнне с готовкой, если сумею. Хорошо, что мы теперь видимся регулярно, хотя пока не видно гениальных идей насчет того, что и когда делать. Никого что-то не осеняет.
— Зато мы думаем, причем коллективно, и в итоге наверняка что-нибудь да родим.
Коннор говорил уверенно, а круассаны лишь добавляли ему оптимизма.
— А давай я по дороге завезу тебя на конюшню, а вечером заберу к нам? Сэкономишь бензин. И вообще глупо две машины гонять.
— Но тогда тебе придется потом отвозить меня домой.
— В том-то и состоит главная хитрость моего плана. — Коннор поднял чашку с чаем, салютуя сам себе. — Я привезу тебя домой и опять останусь у тебя — на ночь, если ты не против. Или ты можешь заночевать у нас.
Мира допила чай, который он заварил так крепко, что впору свалить слона.
— А что на это скажет Брэнна?
— Скоро узнаем. Мы же не станем от нее таиться — ни ты, ни я, даже если бы это было возможно. Но это невозможно, — добавил он, беззаботно поведя плечом. — Она все равно узнает.
— Ребятам всем надо это знать. — Мира решила, это не тот случай, чтобы скрытничать. — Так будет правильно. Не только потому, что мы друзья и одна семья, но потому что мы команда. В этом и состоит командный дух. Ведь правда?
Она размешивала кашу в тарелке, а Коннор изучал ее взглядом.
— Тебе не нужно на этот счет беспокоиться, Мира. Мы с тобой имеем право на такие отношения — ровно до того момента, пока нам это нравится. И никто из тех, кому мы дороги, не подумает осуждать нас за это.
— Это верно. Но что касается моей второй семьи — я о родственниках говорю, — то я бы предпочла, чтобы они оставались в неведении.
— Это уж как скажешь.
— Не в том дело, что я стыжусь, Коннор, ты только не подумай.
— Я и не думаю, — поднял он брови. Потом зачерпнул ложкой кашу и поднес к ее рту. — Я же тебя знаю. А раз знаю — с чего бы мне так думать?
— В этом преимущество наших с тобой отношений. Просто мать начнет охать и ахать, надумает пригласить тебя на ужин. А мне совсем не хочется возить грязь после очередного катаклизма на ее кухне. И новый счет из ресторана, боюсь, мне не потянуть. Да и вообще она скоро отправится гостить к Морин, и будем надеяться, что визит перейдет в фазу постоянного пребывания — если только это не обернется очередной катастрофой.
— Ты будешь по ней скучать.
— Хотелось бы получить такой шанс. — Мира шумно вздохнула, съела еще немного каши, а потом Коннору вздумалось опять покормить ее с ложки. — Звучит не очень красиво, но это чистая правда. Думаю, наши отношения только выиграют от того, что мы будем на некотором отдалении. И…
— И?
— Вчера, когда я к ней мчалась, гадая, что я там застану, я в какой-то момент подумала: а что, если это Кэвон на нее напал, как перед этим — на меня? Глупо, конечно, какие у него на это причины? Да и никогда их не было. Но я помню, как ты сказал, что тебе легче оттого, что в данной ситуации ваши родители далеко. И мне стало бы легче, если бы я могла то же самое сказать о своей маме. Проблема наша — нам и решать.
— Мы и решим.
Коннор высадил ее у конюшни, развернулся и поехал домой сменить вчерашнюю одежду на свежую.
Брэнна уже была на ногах — еще не одета, но уже с чашкой кофе и раскрытой книгой заклинаний Сорки на столе.
— А, Коннор, доброе утро.
— И тебе доброе утро, Брэнна.
Она смерила его испытующим взглядом поверх чашки.
— А как таким чудесным утром поживает наша Мира?
— Хорошо поживает. Я только что завез ее на работу, а сам вот решил переодеться. И взглянуть, как тут у тебя дела.
— Я в полном порядке, хотя могу признать, ты выглядишь много бодрее. Я так понимаю, ты уже завтракал?
— Да, завтракал. — Все же ему приглянулись блестящие зеленые яблоки, которые Брэнна выложила в вазу, и он взял одно. — Ты не возражаешь, Брэнна? Ну… чтобы мы с Мирой…
