Заметив нас с Адрианом, Уилл немедленно зашагал в нашем направлении.
– За твою голову назначена награда, Уоллес, – заметил он, останавливаясь возле нас. – Хотел бы я знать, что такого страшного ты натворил, раз заслужил такое внимание со стороны шерифа.
– А того факта, что я нахожусь сейчас здесь, а не в замке, по-твоему, недостаточно? – отозвался Адриан, озвучив тем самым и мои мысли.
Однако Уилл отрицательно прищелкнул языком.
– Если бы речь просто шла о награде, то да. Но за твою голову дают больше, чем за мою и моих ребят вместе взятые, – пояснил он. – У меня начинает развиваться комплекс неполноценности. Цену за мою голову никто не мог переплюнуть последние лет десять.
Адриан неопределенно пожал плечами, явно не желая поддерживать разговор, и Уилл повернулся в мою сторону.
– А что ты на меня смотришь? – нахмурилась я. – Мне он тоже ни о чем не рассказывал.
Уилл немного постоял молча и, наконец склонив голову набок, произнес:
– А все-таки заткнуть Лауре рот ее же собственной фатой – это было чересчур.
У меня отвисла челюсть. Я повернулась к Адриану, широко раскрыв глаза, но тот не желал встречаться взглядом ни со мной, ни с Уиллом.
– Это что, правда?! – шокированно переспросила я. – Ты использовал фату в качестве кляпа?
– Что оказалось под рукой, то и использовал, – нехотя отозвался Адриан, постепенно отворачиваясь от нас обоих.
Мне потребовалось некоторое время, дабы осмыслить такую информацию.
– Я тебя обожаю! – вырвалось у меня наконец.
– Не хотелось бы в этом признаваться, но, кажется, я тоже, – кивнул Уилл.
Мы с разбойником переглянулись и рассмеялись.
– Да идите к черту! – окончательно смешавшись, Адриан отвернулся и зашагал прочь.
Мы с Уиллом обменялись невинными взглядами.
Должна признать, что нежданная новость существенно повысила мое настроение, но долго раздумывать над этим не пришлось. Наше внимание привлекли возмущенные возгласы, доносившиеся со стороны фургона. Мы поспешили на шум.
Перебранка возникла между Бесом и Тедом, который прежде добровольно вызвался разрисовать фургон, дабы сделать его максимально похожим на цирковой. Остальные просто собрались вокруг, но в споре участия пока не принимали. Мы с Уиллом подошли поближе.
– Вот! – сразу же обернулся к Уиллу Бес. – Как тебе это нравится? – И он указал на изображение, судя по свежести краски, только-только появившееся на фургоне.
Уилл постоял, склонив голову, затем нахмурился и склонил ее в другую сторону, словно рассчитывая таким образом увидеть перед собой что-нибудь другое.
– Это что? – спросил он наконец, обращаясь к Теду.
– Разве не видно? Веселая рожица! – ответил тот, приготовившись держать оборону до последнего.
– Что рожа, я вижу, – задумчиво подтвердил Уилл. – А разве она веселая?
– Так вот ведь улыбка, – аргументировал Тед, указывая на зловещего вида полукруг, расположившийся в нижней части изображения.
– Это улыбка? – переспросил Уилл. – А мне показалось, что гримаса.
– Ну улыбка, гримаса, какая разница? – уже менее уверенно парировал Тед.
– Значит, так, – Уилл решил перейти от анализа современного искусства к делу, – ты звездочки рисовать умеешь?
– Умею, – кивнул Тед.
– Точно умеешь? – Уилл сделал особое ударение на первом слове.
– Умею, конечно, что тут уметь? – обиделся разбойник.
– Молодец, – заключил Уилл. – Умница. Так вот теперь возьми краски и разрисуй фургон звездочками разных цветов и размеров. И знаешь еще что? Вон на том рваном плаще сперва потренируйся. Бес, проследи.
– Глаз с его художеств не спущу, – мрачно пообещал Бес.
Публика начала потихоньку расходиться. Похоже, представление началось раньше, чем было задумано. А дел по-прежнему оставалось много. Надо было успеть не только довести до ума фургон, но и смастерить костюмы и некоторые другие детали реквизита, которые хотя бы на первый беглый взгляд могли сойти за цирковой багаж.
Выезжали на следующий день ранним утром. Разбойникам предстояло сделать большой крюк, чтобы у всех сложилось впечатление, будто фургон приехал из соседнего города. Такой расклад давал слухам возможность опередить самих «артистов», так чтобы их появление у стен замка было ожидаемо и вызвало минимум подозрений. Ехать в Вестфолд должны были четверо: Уилл, Бес, Томас, в котором я правильно угадала будущего силача, и Берт, являвшийся по легенде жонглером и гимнастом в одном лице. В то время как все возились с костюмами и гримом, я отозвала Уилла в сторону.
– В чем дело? – спросил он, то и дело оглядываясь на фургон, возле которого кипела бурная деятельность.
Я потянула его за рукав, отводя еще дальше. Когда мы наконец оказались на достаточном расстоянии от остальных, а Уилл перестал оборачиваться, сосредоточившись на предстоящем разговоре, я заявила:
– Я хочу поехать с вами.
– С нами? – нахмурился Уилл. – Зачем?
– Надо. Так ты меня берешь?
– Нет, подожди, так дела не делаются, – замотал головой он. – Мы же все заранее обговорили. В каком качестве ты можешь к нам присоединиться?
– Не волнуйся, я об этом позаботилась.
Судя по взгляду Уилла, убедить его мне не удалось.
– Уоллес будет взбешен, – заметил он.
– А мы с тобой ему не скажем, – парировала я.
Такой вариант разбойника, кажется, не особо смутил, но выражение его лица все равно оставалось крайне скептическим.
– Есть еще какие-нибудь возражения? – угадала я.
– Есть. Ты меня, конечно, прости, но шрам у тебя на щеке – его заметят. И быстро сложат два и два.
– Об этом я тоже позабочусь, – заверила я. – Моего лица никто не увидит.
– Можешь мне объяснить, зачем тебе вообще понадобилось лезть в этот дурацкий замок? – хмурясь, спросил Уилл.
– Не говори так о своем фамильном доме, а то я перестану верить, что ты – граф Вестфолдский.
– Да глаза б мои его не видели, этот дом, – в сердцах отозвался он. – И не верь, если не хочешь, какая разница? Ты на мой вопрос отвечать будешь?
Да, отвлекающие маневры с предводителем разбойников со стажем не сработали.
– Скажем так: мне не очень понравились обстоятельства, при которых я покинула замок в прошлый раз, – ответила я, тщательно подбирая слова. – Хочу исправить впечатление.
– А если что-то сложится не так и тебе придется исправлять впечатление на протяжении лет десяти в подвалах замка?
– Значит, это будет целиком и полностью на моей совести, – твердо сказала я. – К тому же что-что, а долгосрочное заключение мне точно не грозит. В крайнем случае – казнь, на этот раз быстрая и без изысков.
