Но он был настоящий, он стоял неподалеку и сделал шаг по направлению ко мне.
Я не отстранилась. Потому что я действительно ему доверяла.
— Ты видела таких, как я? В лесу или где-нибудь еще?
— Только Луиса, и то поняла это по тому, что он твой родственник, а не по глазам, хотя заметила в них серебристый оттенок. Я должна была это видеть?
Бен покачал головой.
— Ну и ну, — сказала я. — А ты встречал у нас своих?
Он снова покачал головой:
— Лес очень большой. Луис говорит, что они должны тут быть. Не наши родственники, но все же. Но я пока их не встречал. Хотя я и не искал особо. — Он посмотрел на меня: — По крайней мере, в последнее время.
— А хочешь?
— Хотел, — прошептал он. — Когда только приехал сюда. Надеялся найти кого-нибудь, кто меня поймет. Кто увидит меня таким, какой я есть. — Он дотронулся до моей щеки и провел по ней пальцем. — А потом появилась ты.
— Но я не…
— Нет, — ответил он. — Ты не такая, как я. Но, Эйвери, я хочу… — Он замолчал и наклонился, приближаясь ко мне губами.
Я замерла в ожидании. И в надежде. Я ему действительно доверяла, и я этого хотела, хотела быть с ним.
Я почувствовала его дыхание на своих губах, потом оно поднялось к моему уху и опустилось к шее.
В этом положении он остановился. Я ждала, я почти ощущала его поцелуй на своей коже, чувствовала его дыхание, и мне следовало бы испугаться.
Бен был не человеком, а я знала, как волки поступают со своей добычей. Я понимала, насколько открыта и уязвима моя шея, он мог…
Но он не сделал бы этого. Я сердцем чувствовала, что он сказал правду. Он ни за что не причинит мне вреда.
Бен едва касался губами моей шеи, словно вдыхая аромат цветка, как будто он не мог без меня.
— Эйвери, — сказал он, и его голос дрогнул. Он вспоминал то, что уже было между нами, поцелуи, ласки, и ему хотелось испытать это снова. Он жаждал меня, он старался быть сильным, правда, старался, но то, что он во мне видел…
Я в его глазах выглядела такой прекрасной. Я вся, мои волосы, кожа, запах, аромат леса и вечности — я уже приковала его внимание, и ему никогда не забыть, что я пахну вечностью, желанием, надеждой и возможностями.
— Ты же меня нюхаешь, — сказала я, и так оно и было. Эта его первобытная сущность — ей нравился мой запах, ей нравилась я. Ее тоже влекло ко мне, я чувствовала ее желание, примешанное к чувствам Бена, чистое и простое.
И я резко вдохнула, подняла руки и положила их на его плечи.
Я была нужна Бену, обеим его половинам, он взывал ко мне. У меня пропала способность ясно мыслить, но я не жалела об этом, настолько меня к нему влекло. С самого первого взгляда. Так почему бы мне не отдаться во власть этих чувств? Не дать им волю?
— Да, — сказал он очень низким голосом. Это прозвучало даже не как рык, а ниже, мощнее.
Он резко помотал головой, глаза его засветились очень ярким серебристым светом, и он сделал шаг назад, максимально отдаляясь от меня.
Но далеко отойти ему не удалось. Переулок был очень узким.
— Если я к тебе сейчас притронусь, боюсь, я могу измениться, — объяснил он. Это его первобытное желание никуда не ушло, оно беспокоило Бена: ведь неизвестно было, что может произойти, когда он изменится.
Что может случиться, если я увижу его таким, каким он иногда становится, каким он просто не может не становиться?
Я видела волков. Всю свою жизнь прожила рядом с ними.
Я вспомнила тот снимок, который мне приносил папа, фотографию волка в городе. Он сказал, что этот снимок был подтверждением тому, что истории про оборотней — вымысел, а мне тогда отчетливо показалось, что изображенный на нем зверь очень одинок.
Одинок и напуган, прямо как Бен сейчас. Я уловила его страх, его желание, то чувство одиночества, которое он испытывал с тех пор, как погибли его родители, и то одиночество, которое он испытывал всегда, потому что он кого-то ждал, кого-то, с кем можно будет делиться чувствами, но я была не такая, как он, и он боялся, что никогда не будет нужен мне так же, как нужна ему я, и…
— Бен, — сказала я, и мой голос сорвался.
Меня безумно влекло к нему. И когда он услышал это — как я назвала его по имени, когда почувствовал, что за переживания стоят за этим, — он бросил пакет с едой и метнулся ко мне с такой скоростью, что я его даже не увидела.
Лишь почувствовала, что он прижался ко мне, наши тела переплелись, я вжималась спиной в стену, а он целовал меня, сначала робко, потом все настойчивее.
Он пожирал меня губами.
Наши чувства, наше желание подпитывались друг от друга, страсть накалилась настолько, что мне почти казалось, что воздух вокруг нас посверкивает.
Я запустила руку ему под майку, дотронулась до его живота, до кубиков пресса, потом подняла руку к груди. Он стонал и нашептывал мое имя — Эйвери, — и я опустила руку обратно к талии, а потом скользнула вверх по спине. Я коснулась пальцами крохотного треугольничка, доказательства его природы, отличной от человеческой, и подумала…
Я подумала, что он прекрасен. И идеально мне подходит.
Я ласкала его, а он меня — губами, руками, — потом его губы опустились ниже, он стал целовать мои ключицы, отодвигая пальцами майку, потом залез под нее и принялся медленно гладить мою талию, поднимаясь вверх. Я выгнулась, прижимаясь к нему, я хотела, чтобы он делал все быстрее, я хотела его, а он дрожал, еле справляясь с силой влечения, и тут я услышала какой-то звук, тихое и нежное поскуливание, животное выражение чистого желания.
Но его издал не Бен.
А я сама.
Это застонала я, и, услышав это, Бен вздрогнул, прошептал мое имя и еще крепче прижался ко мне. Одну руку он опустил на мои бедра, и я льнула к нему, я так хотела…
— Эй, Эйвери! — услышала я, и это был не Бен.
Рене.
Я распахнула глаза и увидела ее — она смотрела прямо на нас с Беном.
— Я… привет, — пробормотала я.
Она откашлялась и сказала:
— Ты сказала, что пойдешь в туалет.
— Я встретила Бена.
Рене сурово посмотрела на нас и ответила:
— Это я и сама вижу.
Бен отстранился от меня, сунул руки в карманы и опустил голову — он уловил гнев Рене.
— Я не собиралась…
— Мне кажется, тебе лучше помолчать, — перебила она. — Даже думать не хочу, что было бы, если бы я не появилась. Вам обоим всего семнадцать лет, и, очевидно, ни один не думает о возможных последствиях, а Эйвери уже достаточно натерпелась. — Она смотрела на Бена, сощурив глаза. — Ты меня понимаешь?
