По щекам мигом хлынули слезы. Умница пылко меня обняла.
– Ах ты, моя милая! – проворковала она.
– Спасибо, ребята! – всхлипнула я. – Для меня это очень много значит!
– Всегда пожалуйста. Вроде пустячок, а приятно, – сказал Большой Джон, похлопал меня по спине и вернулся к грилю. – Как отец?
Я отстранилась от Умницы, вытерла слезу и угодила в объятия Эны-Бены.
– Ну, он… Не знаю. Мне кажется, он очнулся от спячки и стал почти прежним.
– Неужели?! – обрадовалась Эна. – Милочка, это же замечательно!
– Ага.
Я оглядела их всех. Думаю, вы понимаете, за что Большой Джон получил свое прозвище. Он мужчина крупный, а зовут его… ну, тут все ясно. Он владелец кафе и самый лучший босс на свете! Ему лет сорок пять, высоченный, массивный. Жену его на самом деле зовут Алиса, но мы называем ее Умница. Чтобы отвадить особо назойливых посетителей, Большой Джон всем дал прозвища. Думаю, ему нравится атмосфера, которую они создают. Так вот, ей около тридцати, у нее чудесный характер, а сама она очень стройная, но не тощая. Белокурые волосы всегда собраны в конский хвост.
Оба относятся ко мне как к родной дочери. Поскольку работать в кафе я начала сразу после того, как оба моих родителя покинули семейный корабль, то с начальством мне крупно повезло.
Здесь есть еще несколько официанток (Эна-Бена, Шутки-Плохи, Красуля) и второй повар, Складный. Больше мне нигде не приходилось работать, поэтому я не знаю, как обстоят дела в других местах, но судя по жалобам моих знакомых, мне здорово повезло.
Мы вечно смеемся и подтруниваем друг над другом. Повара споро жарят гамбургеры, блинчики и яичницу. Посетители обожают смотреть на их представления, особенно в часы наплыва клиентов. Повара выкрикивают наши прозвища вместе с заказами, мы снуем туда-сюда под орущее на всю катушку кантри. К нам приходят не только из-за еды, но и из-за атмосферы заведения.
На двери звякнул колокольчик, сообщая о посетителе, и мы поспешно разошлись по своим местам. Я ополоснула в умывальнике пылающее лицо, схватила блокнот и приступила к работе.
* * *
Миновала обеденная суматоха, потом часы ужина, и моя смена закончилась. Время промелькнуло незаметно. К своему удивлению, я совсем не устала. Наверное, благодаря хорошему сну с Калебом, подумала я и украдкой улыбнулась. И все же у меня ныли ноги и спина. Перед самым уходом заболела голова. Я схватила сумочку и выбежала на улицу в предвкушении встречи с Калебом.
Я быстро дошла до дома, открыла дверь и бросила сумочку на столик в прихожей. В кухне папа возился с ужином.
– Привет, пап! Что стряпаешь?
– Эх, – с несчастным видом вздохнул отец, приподнял крышку и сморщил нос. – Хотел приготовить ризотто, но оказалось, что рис варить не так уж просто.
Я подавила смешок.
– Хочешь горячих сандвичей с сыром?
– Похоже, придется. Кулинар из меня никудышный. Без вас с матерью я бы пропал.
– Папа, ну что ты! – Я обняла его, и он похлопал меня по руке. – Я тоже тот еще повар. Мы обязательно что-нибудь придумаем, а пока сандвичи вполне сойдут.
– Ты всегда обо мне заботишься, – ласково сказал отец.
– Мне нетрудно!
Я открыла холодильник и достала продукты. Когда я обернулась, отец уже ушел. Я сделала сандвичи и позвала его ужинать. Он спустился, поблагодарил меня, но ел молча. Закончив, помыл свою тарелку и взял мою, чтобы тоже сполоснуть. Потом улыбнулся, поцеловал меня в лоб и пожелал доброй ночи.
– Сладких снов!
– И тебе тоже, пап!
Я поднялась наверх, изнемогая от ломоты в ногах и спине. Голова пульсировала от боли, поэтому я приняла ледяной душ, не забыв снять свой новый браслет и положить на раковину. Оставалось дождаться Калеба, который исцелит меня одним прикосновением.
Он появился в открытом окне почти сразу, как я уселась в кресло. Я бросилась навстречу, Калеб подхватил меня и крепко обнял, оторвав от пола. Едва я потерлась лицом об его шею, как вся боль ушла, и я застонала от облегчения. Калеб усмехнулся.
– Я тоже соскучился, – прошептал он, взял мое лицо в ладони и притянул к себе.
Губы его были ищущие, но нежные. Теплая волна прокатилась по лицу и спустилась вниз по шее. Наконец я нехотя отодвинулась, чувствуя холод утраты.
– Пожалуйста, давай поскорее ляжем, – взмолилась я.
– Давай, – решительно ответил Калеб, будто это была его идея.
На этот раз он скинул джинсы и остался в боксерах и футболке. Я молча сравнивала его с Чедом, перво-наперво поставив защитную стену, чтобы он не догадался, о чем я думаю. У Чеда ноги тощие и волосатые, у Калеба – стройные, загорелые, растительность не особо густая. Бедра у них тоже очень разные. Все, что у Калеба мускулистое и загорелое, то у Чеда щуплое и волосатое. Какая приятная перемена!
Я включила маленький телевизор, что стоял на комоде, поставила «Робин Гуда» с Расселом Кроу, и мы наконец легли. Я буквально бросилась Калебу на грудь. Он обнял меня, прижал к себе и вздохнул, перебирая мои волосы и водя пальцами по руке.
– Тебе нравится Робин Гуд? – спросил он.
– Обожаю все фильмы про него, даже «Мужчины в трико»!
– Неужели! – рассмеялся он. – Странное увлечение для девушки.
– Я и сама странная! – вздохнула я.
– Ничего подобного! Ты – другая, причем в хорошем смысле.
Я улыбнулась и прильнула к нему.
– Как все прошло у вас с отцом?
– Хорошо. Мы собрались с родственниками, чтобы выяснить, что затевает Маркус.
Я кивнула.
Калеб вздохнул и признался:
– День без тебя был невыносимо долгий!
– Да уж, мне тоже пришлось несладко, – согласилась я, гадая, было ли ему так же плохо, как и мне. – Завтра я тоже работаю.
– У-у, – протянул он. – Когда у тебя смена?
– Как сегодня, – вздохнула я.
– Мы определенно проверяем себя на прочность! – усмехнулся Калеб. – Давай сходим после работы в кино или еще куда-нибудь? Если хочешь, конечно.
– Давай! – зевнула я, ощущая полный покой и безмятежность после долгих часов мучений.
– Вот и отлично. Засыпай, Мэгги! – ласково приказал он.
– Спасибо, что спишь со мной. Сегодня с утра я чувствовала себя такой отдохнувшей!
Калеб поцеловал меня в лоб.
– Мое место – рядом с тобой.
Я уснула прежде, чем он договорил фразу до конца.
* * *
Следующее утро было почти таким же, как вчерашнее. Зная, что мы не увидимся до самого вечера, я едва смогла расстаться с Калебом. При одной мысли о разлуке мое тело отчаянно протестовало. Калеб поцеловал меня на прощание, и я с трудом справилась с болью. Он отстранился, я обвила его руками за шею, не в силах отпустить. Калеб тяжело вздохнул, но ему надо было уходить, а мне собираться на работу. Я отпрянула и облизнула губы, словно желая запомнить его вкус.
