И тем не менее кое-какие навыки, имевшиеся у Андре именно за счет его высокого происхождения, оказались весьма полезными в деле поиска работы. Поэтому не прошло много времени, как он сидел за столом в одном из кабинетов здания мэрии. Перед ним стояли перо в специальной подставке и чернильница, однако в данный момент они были отодвинуты подальше от края за ненадобностью. А с противоположной стороны стола стоял чиновник, полноватый мужчина средних лет с круглой лысиной, который держал в руке только что исписанный лист бумаги.
– Потрясающе! – восторженно говорил чиновник, не отводя взгляда от вязи букв и чуть не приплясывая на месте. – Такой великолепный почерк! Какая буква «а»! А «м»! И ни одной грамматической ошибки!
Андре слушал эти похвалы в свой адрес с чрезвычайно мрачным видом и, кажется, был бы не прочь запустить в чиновника увесистой чернильницей. Уж слишком сомнительным комплиментом в его представлении было умение аккуратно вывести на бумаге букву. Это было все равно что расхваливать взрослого человека за то, что он умеет передвигать правую ногу сразу следом за левой.
К счастью, чиновник был настолько поглощен собственными восторгами и созерцанием образца почерка, что реакцию Андре не замечал.
– Вы приняты! – торжественно провозгласил он, весь лучась от удовольствия. – С жалованьем три квадра в неделю. Это в полтора раза больше, чем обычная начальная ставка, – уведомил он.
Стоит ли говорить, что никакого восторга Андре не выразил, лишь склонил голову в знак того, что ему все понятно.
– Начнете работать в качестве писаря, – продолжал чиновник, – с перспективой повышения. Если все пойдет хорошо, то постепенно вы сможете продвинуться в секретари. В этом случае за пару лет ваш оклад возрастет до шести квадров в неделю.
Андре снова кивнул с чрезвычайно кислым видом. Он знал, что это действительно хорошая зарплата для такого занятия. Вот только был физически не способен испытывать чувство восторга в связи с упоминанием подобных сумм. Навряд ли три квадра являлись даже десятой частью того, что он привык носить в кошельке.
– Работать начнете прямо завтра. – Чиновник сел напротив Андре и быстро начеркал что-то на чистом листке бумаги. Я хмыкнула, увидев, что его почерк откровенно уступает почерку нового работника. – Рабочие дни – с понедельника по пятницу, с восьми утра до шести вечера. Обеденный перерыв – полчаса, – огласил основные условия он. После чего поставил на листке размашистую подпись и протянул его Андре. – Держите. Зайдете в канцелярию на третьем этаже, там получите аванс в полтора квадра. Жду вас завтра с утра.
В мэрии Андре также навел справки о докторе Хоггарде Месфилте. Это оказалось легко – лекарь был хорошо известен в городе. Жил он сравнительно недалеко, поэтому Андре зашел к нему и передал письмо от Ролена. Прочитав письмо, лекарь переговорил с Андре вполне доброжелательно и пообещал заехать следующим вечером, чтобы осмотреть пациентку.
Частью полученного аванса Андре воспользовался, купив по дороге назад новую одежду на смену нынешней, снятой с трупа и немало поистрепавшейся. Брюки, рубашка и сюртук были дешевыми и продавались в лавке готовой одежды, каковую Андре, вне всяких сомнений, посетил впервые в жизни. Аристократы носили исключительно одежду, сшитую на заказ.
В номер мы вернулись вечером. Первым делом Андре отправился в ванную и сунул голову под струю воды. Выйдя, какое-то время стоял у окна, вглядываясь в очертания ночного города. Я молча смотрела, как тонкие струйки сбегают за шиворот с плохо вытертых волос.
– Эрта! – позвал Андре, не оборачиваясь.
– Да?
– Пойдем вниз.
– Хочешь поесть?
– Хочу напиться.
– Хорошее дело, – одобрила я, мельком подумав, что правильная женщина на моем месте попыталась бы его отговорить. Но то ли я не была правильной женщиной изначально, то ли успела испортиться после того, как стала призраком.
Мы спустились по лестнице и заняли небольшой столик у стены. Андре сел к стене лицом, так, чтобы иметь возможность переговариваться со мной, не привлекая при этом внимания других посетителей. Я расположилась над стулом напротив. Андре заказал у подошедшего к нам слуги совсем немного еды и целую бутылку дешевого вина, выбрав самое крепкое. При этом кубков он попросил два, и, когда слуга принес заказ, поставил один из них напротив себя, возле моего места, и плеснул туда немного красной жидкости. Слуга, однако, ничуть не удивился.
– У вас, вероятно, умер друг? – сочувственно спросил он.
– Скорее боевая подруга, – откликнулся Андре.
Слуга понимающе кивнул и удалился.
– Ты не против? – спросил у меня Андре, кивая на мой кубок. – Как-то не привык напиваться в одиночку.
– Да всегда пожалуйста, – беззаботно заверила я. – Можешь даже потом сказать, что всю бутылку выпил не ты, а твоя воображаемая подруга. Правда, боюсь, после этого люди решат, что ты еще более пьян, чем будешь на самом деле…
Андре одним махом опорожнил собственный кубок, скривился – видимо, местное вино оказалось непривычной для него кислятиной, – но сразу же налил себе еще. Так сказать, цель поставлена, какое ни на есть средство ее достижения найдено, а он – человек действия. Какое-то время прошло в молчании.
– Эрта, – сказал Андре, глядя на спинку моего стула. – Нам надо серьезно поговорить.
Я почувствовала, как все упало внутри. Я догадывалась, о чем пойдет речь. Теория – это одно, а практика – совсем другое. Андре посмотрел, что за жизнь его ожидает, оценил перспективы, узнал цены и понял, что в сложившихся обстоятельствах просто не может позаботиться и о себе, и обо мне. Дескать, Эрта, я действительно сделал все, что мог, но дальнейшее физически не в моей власти.
И хотя я отлично понимала, что это справедливо от начала и до конца, мне стало очень больно. Не из-за страха за собственную участь. В сущности я и без того понимала, что рано или поздно мое тело умрет окончательно. Лекарство – только отсрочка. Стазис – это просто замедленная смерть. Больно было от того, что Андре все-таки от меня отказывается. Хоть у меня и нет никакого права требовать от него большего. Он и так сделал для меня очень много. А ведь кто я ему? В сущности никто.
– Я тебя слушаю.
Я постаралась говорить так, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. Из этой ситуации надо выйти с достоинством.
– Когда я буду ходить в мэрию, я бы хотел, чтобы ты не следовала за мной.
– А… Ага. Что? – непонимающе переспросила я, услышав совершенно не то, что ожидала.
– Я хочу ходить на работу один, – настойчиво повторил Андре.
– Хорошо. – Со мной сейчас было очень легко договориться. И тем не менее смысл сказанных Андре слов постепенно достиг моего сознания. – Но почему? – удивилась я.
Андре снова приложился к кубку, на этот раз отпив примерно половину.
– Потому что я не хочу, чтобы у этого были свидетели, – отрезал он.
