– Вас действительно поймут неправильно, – согласилась я. – Или, наоборот, правильно, это смотря как поглядеть… А вот мое желание обрести здесь покой, оставив суетный мир, воспримут совершенно нормально.
– Я не восприму такое желание нормально, – отрезал Андре. – И потом, Эрта, какой монастырь тебя выдержит?
– Тем лучше, – откликнулась я под последовавшие за словами Андре смешки. – Если стены монастыря падут от самого факта моего присутствия, мы с Антонией сможем спокойно уйти восвояси. Однако боюсь, что я не выдержу раньше. Так что придется действовать более активно.
– И как же? – Андре определенно не пришел в восторг от моей идеи. Точнее, от моей интерпретации идеи Вито. – Ты не забыла, что использовать магию в монастыре невозможно?
– Увы, не забыла, – с нескрываемым сожалением кивнула я.
– И как же в таком случае ты собираешься действовать? А главное, что меня интересует, – как именно ты намерена оттуда выбираться?
– Стану разрисовывать стены неприличными картинками, и они сами меня оттуда выкинут, – пошутила я. – А если серьезно, из любого монастыря обязательно существует лазейка. И обязательно есть люди, которые эту лазейку знают. Так что надо всего-навсего выйти на такого человека.
– И как ты собираешься это сделать за короткий-то срок? – фыркнул Андре.
– Думаю, это как раз будет несложно.
– Не понимаю, почему это непременно должна быть ты! – Андре злился все сильнее.
Я ласково улыбнулась.
– Потому что даже если тебя, дорогой, туда и примут, я все равно не буду готова отпустить тебя в место, где обитает много десятков голодных женщин. Для этого я недостаточно глупа.
Андре раздраженно закатил глаза. Вито с Хеленой захихикали, а вот Игнасио, кажется, вообще не понял, с какой стати женщин в монастыре лишают еды и при чем тут может быть Андре.
– Ты тут не единственная женщина, – напомнил мой благоверный. – Вот Хелена тоже могла бы отправиться в монастырь.
Хелена шарахнулась от него, словно ее пытались отправить в логово демонов.
– Нет-нет-нет, даже и не уговаривайте! – принялась отмахиваться она. – Во-первых, меня там знают в лицо, а во-вторых, я боюсь монахинь. И вообще, я даже представить себе не могу, как можно потом выбраться на свободу. А на всю жизнь увязнуть в монастыре – благодарю покорно! Я, конечно, люблю Риннолию, но не до такой степени.
Я усмехнулась, чувствуя, что не могу упрекнуть травницу в нехватке патриотизма.
– Как видишь, остаюсь только я, – обратилась я к Андре.
– А я не собираюсь тебя туда отпускать, – отрезал он.
– Хорошо. – Я тоже начинала злиться. – В таком случае седлаем лошадей и отправляемся обратно в столицу? Пускай девчонка сидит в этом монастыре до самой старости. Право слово, мне что, больше всех надо?
В конечном итоге отсутствие другого выхода вынудило Андре смириться с перспективой моего ухода в монастырь. Правда, он категорично заявил, что дает мне на все про все не более двух недель, а по окончании этого срока пойдет в монастырь сам, и там устроит со мной такое, что стены святого дома и вправду не выдержат.
Затем мы приступили к обсуждению всевозможных технических подробностей нашего плана.
– В этот монастырь принимают женщин из богатых семей, имеющих хорошее состояние или приданое, – повторила я то, что все уже, в сущности, знали из переданного нам графом Воронте досье. – Значит, мне придется представиться дочерью какого-нибудь никому не известного барона или виконта. Но, самое главное, при постриге это самое приданое переходит в полное распоряжение монастыря. За уход от светской жизни тоже нужно платить. Следовательно, придется предоставить им круглую сумму, и вряд ли ее удастся впоследствии получить назад, мотивировав это тем, что я передумала.
– Это как раз не проблема, – откликнулся Андре. – Именно для этих целей мы с собой деньги и везли.
– Ну что же, – подытожила наконец я. – Вроде бы все продумали. Остается всего ничего. Проникнуть в монастырь, освоиться, разыскать Антонию, найти выход и сбежать.
Мои глаза азартно блеснули.
– Эх, и почему я не женщина?! – завистливо простонал Вито.
К моему отъезду в монастырь тщательно подготовились. Помимо как следует разработанного плана – точнее сказать, тех его деталей, которые реально было проработать заранее, – настоятельнице монастыря было доставлено письмо, уведомляющее о моем скором прибытии. В письме излагалась краткая версия моей легенды и упоминалось предположительное время приезда.
Далее отправилась в монастырь и я сама в обществе Вито, который изображал верного слугу моего почтенного семейства. В присутствии распахнувших ворота монахинь попрощалась с ним, для верности промокнув глаза платочком, и даже по-матерински поцеловала его в лоб. Благо отлично знала, что Андре наблюдает за нами пусть и с приличного расстояния, зато в подзорную трубу с магически усиленным увеличением. Ясное дело, он разозлится при виде такого трогательного прощания. Но злиться – это гораздо лучше, чем грустить и не находить себе места от беспокойства.
В монастыре меня сразу же провели к настоятельнице. Я следовала за двумя молодыми девушками в невзрачных коричневых одеяниях и аккуратно осматривалась, стараясь при этом не слишком откровенно озираться по сторонам. Здание старое, добротно построенное. Каменные стены словно впитали в себя прожитые монастырем века. Все помещения, которые мне удалось увидеть, были просторны и величественны. Высокие потолки, массивные колонны, толстые оплывшие свечи в тяжеловесных канделябрах.
В комнату настоятельницы вела высокая, но узкая дубовая дверь. Войдя, я встала у самого порога, смиренно опустив голову, держа в руках свой небольшой сундучок. Сопровождавшие меня монахини сразу же исчезли, растворившись в коридоре за моей спиной.
– Проходи, дитя мое, – торжественно прошелестел женский голос.
Я послушно шагнула вперед, теперь позволив себе поднять голову, и села на указанный монахиней стул. Сундучок поставила себе на колени.
Мать Либелия, в далекой прошлой жизни – баронесса Элоиза Исторская, ныне настоятельница Ниресского монастыря, правящая здесь железной рукой, выглядела точно так, как я и ожидала. Женщина в летах, но еще далекая от старости, с властным лицом, глубокими серыми глазами, волевым подбородком и немногочисленными морщинами, в основном на шее и вокруг глаз. Высокий рост; полнота, учитывая этот самый рост, весьма умеренная. Величавая, уверенная походка. Классическая настоятельница монастыря.
– Я получила письмо твоего отца, дитя мое, – проворковала настоятельница, и я вновь склонила голову.
Письмо моего отца, ясное дело, составляли всей компанией, а писал текст Андре.
– Как я понимаю, в твоей жизни не так давно случилась большая беда, – с показным сочувствием произнесла монахиня. В сочувствие я не поверила ни на грош. – И ты решила удалиться от мира и посвятить свою жизнь Трем Светлым Богиням.
