По документам я получила имя Тара. Миака стала Кико, а Элизабет – Вероникой. Я подозревала, что свой паспорт она выбирала с особым тщанием, чтобы имя звучало сексуально. Имя Вероника прекрасно ей подходило.
Элизабет справилась за три дня.
Миака пожелала поделиться не только вкусом при подборе гардероба, она вложила немало собственных денег. Я даже подозревала, что из моих она не потратила ни пенни. Наряды она подобрала идеально. Простые топы из качественной ткани, отлично сшитые. Фирменные джинсы всех возможных моделей. Она нашла потрясающие купальники, чтобы лежать на солнце, – у Элизабет они вызвали особый восторг. Выбранные Миакой платья подчеркивали лучшие черты каждой из нас. Одно из них оголяло ее хрупкую спину, другое облегало мои плавные формы, а третье заставляло всерьез позавидовать бюсту Элизабет. Все ее покупки сидели как влитые. Я знала, что не смогла бы раздобыть документы, как Элизабет, а сейчас, глядя на свой гардероб, осознавала, что вряд ли сумела бы превратить нас в дочерей миллионеров. Хорошо, что этим занялась Миака. Она обладала талантом подмечать малейшие детали. Наверное, поэтому ей давалась живопись. Она видела то, что не замечали другие.
Глядя на результаты их трудов, я испытывала благодарность к сестрам, которых бросила на несколько лет, а последние месяцы практически игнорировала. Все мы были связаны одними и теми же ограничениями, но Элизабет с Миакой ухитрились во многом преуспеть. Они повидали мир, наслаждаясь своей красотой и всеми доступными удовольствиями.
Я ощутила глубокий укол зависти и сожаления.
Моя служба почти окончена. Восемнадцать лет в моих глазах казались одновременно мигом и вечностью. Я так и не добилась ничего в масштабах Миаки и Элизабет, так и осталась обычной сиреной, ничего особенного. И хотя я сожалела о своей посредственности, я не могла заставить себя расстроиться. Мои мысли и надежды витали на другой стороне земного шара.
На четвертый день мы были полностью готовы к приключению. Миака с Элизабет радовались возможности попробовать что-то новое. Я тоже радовалась, но совсем по иной причине. Я знала, что многим рискую, но к тому времени готова была принять смерть, если план провалится.
Раньше я называла нашу службу полужизнью, потому что жизнь моя мне не принадлежала. Последний год я не чувствовала даже половины от отпущенной мне доли. Я больше не могла довольствоваться простым существованием. Если Она решит в наказание забрать меня – хорошо. Единственной надеждой оставалось, что Она пощадит Акинли. И что сестры не будут наказаны, потому что ничего не знали о моих истинных намерениях.
Посадка на корабль вызвала сенсацию. Мы прибыли в порт на взятом напрокат лимузине и вышли из машины в одежде от лучших модельеров, с модными сумочками, под взгляды восхищенных зевак. Утром были приложены усилия, чтобы все трое выглядели завораживающе, так что наше появление стало даже лучшим началом, чем я надеялась. Нас снимали на телефоны. Без каких-либо просьб с нашей стороны кто-то из команды тут же отнес багаж в каюту. Молчание не создавало проблем – люди не ожидают, что богатые заговорят с ними по доброй воле.
Всю дорогу нас провожали глазами. Пассажиры гадали, кто мы такие. Очевидно, что мы богаты. Возможно, даже знамениты. Родственницами мы оказаться не могли, по крайней мере с Миакой, но, может, мы принадлежим к какому-то обществу? Никто не знал, как нас воспринимать. Первое впечатление превратило нас в звезд круиза. Нас обожали только за то, что мы красивы и хорошо одеты.
Я заказала три просторные соседние каюты. Так мы могли при желании уединиться, но, как правило, мы держали двери открытыми и ходили по всем комнатам не стесняясь. Прыгали на кроватях и ели великолепные блюда только ради того, чтобы насладиться вкусом.
Мы облюбовали бассейн на самой оживленной палубе. Миака выбрала вызывающее бикини. Помню, как я боялась раздеться перед Акинли. Сейчас меня совершенно не волновали глазеющие мужчины. Их взгляды ничего для меня не значили. Я была недоступной для них женщиной и едва замечала их существование. А вот Элизабет наслаждалась тем, что все мужчины вокруг, холостые и нет, разглядывают ее с головы до ног.
– Посмотри на него, – показывала она на языке знаков.
– Не хочу, – вздыхала я.
– Раз уж мы нарушаем правила, как думаешь, могу я заполучить кого-нибудь из них наедине?
У меня внутри все похолодело. Будь это любовь, а не похоть, я бы ее поняла. Но я прекрасно знала Элизабет. А если она совершит ошибку, то расплачиваться буду я. Океан накажет и ее, но я пропущу шанс повидаться с Акинли. А этого я не допущу, даже если придется связать Элизабет по рукам и ногам.
– Давай пока не будем испытывать судьбу.
Элизабет ответила долгим, мученическим вздохом.
В первый день, перед ужином, я посоветовала девочкам попробовать омаров, если их здесь подают. Когда Акинли спросил меня на лодке, ела ли я омаров, мне казалось, что я единственный человек в мире, кто их не пробовал. Но, как оказалось, Миака с Элизабет тоже ни разу их не заказывали. Так что, когда на третий день я увидела в меню омаров, мы все заказали по порции. Сестрам омары понравились. На мой вкус, они ничем не выделялись среди других блюд, но зато вызывали приятные воспоминания. Я неспешно клала в рот кусочки мяса, вспоминая запахи на причале, синий блокнот на деревянном столике, озорной взгляд Акинли, когда официанты вынесли торт. Помимо воли по лицу расплылась улыбка. Сестры решили, что я наслаждаюсь деликатесом. Позже Миака спросила, когда я успела так полюбить омаров.
– Сама не помню, – ответила я.
Жалко, я не могла сказать Акинли, что рекомендую другим его любимую еду. Всю ночь я лениво думала, откуда взялись омары на моей тарелке – вдруг они выловлены его руками.
Чем ближе я подплывала к Акинли, тем легче становилось на душе. На сей раз меня никто не остановит. Уверенность позволила на время перестать думать о нем и наслаждаться обществом сестер. Я понимала: если допущу ошибку, это моя последняя возможность провести с ними время.
Мысль о том, что могу потерять сестер так же внезапно, как мы потеряли Ифаму, пошатнула решимость. Я не хотела, чтобы они видели мою гибель, если дело дойдет до того. Может, мы что-нибудь придумаем. Океан не рассказывала, как именно Эмили встретила свой конец. Я решила, что она умерла при погоне, одна. Но что, если дело обстояло иначе? Вдруг Океан отнесла Эмили к остальным сиренам и убила на глазах у сестер, чтобы показать свою власть? Вдруг Она решит сделать из меня пример для непослушных Элизабет и Миаки?
Вечная бунтарка Элизабет может выкинуть что-нибудь неожиданное. Миака, хоть и перестала быть хрупкой, при воспоминании об Ифаме может сломаться. Эйслинг, скорее всего, зевнет со скуки.
Я отогнала тревожные мысли. Если позволить им завладеть собой, я могу психануть. А происходящее слишком важно, чтобы поддаваться нервам. Я постаралась успокоиться и насладиться, возможно, последними днями с сестрами.
– Элизабет, помнишь, как ты обнажилась перед теми парнями, на концерте в Австралии? – спросила я, когда мы сидели в нашей каюте в последнюю ночь путешествия.
