Так мы и жили. Не каждый день выдавался простым и веселым, но я всегда в первую очередь думал о Кэйлен. Я решил, что после прежней жизни – вряд ли легкой – и семьи, которая дважды ее бросила, она заслуживает быть для кого-то самой главной. И этим кем-то стану я. Дело продвигалось медленно, с трудом. Но в сентябре, когда листья пожелтели, мои усилия принесли плоды.
Начало холодать, и Джулия научила Кэйлен вязать. И та связала мне шарф. В жизни не видел более кособокого куска шерсти, и сделан он был из фиолетовых обрывков, которые нашлись в шкатулке Джулии. Надо отдать девочкам должное, это был самый мужественный цвет из имеющихся. Но Кэйлен так старалась для меня, и я носил этот шарф каждый день. С первых холодов в конце сентября и до оттепели в апреле я ходил в фиолетовом шарфе. И обожал его всей душой! Кэйлен сделала его для меня, своими руками.
Примерно в одно время с шарфом я начал замечать, что Кэйлен угадывает мои мысли. Так странно. Стоило мне подумать, что хочется пить, она тут же выходит из кухни с миской попкорна и двумя стаканами газировки. И она всегда чувствовала, когда мне плохо спалось. Словно настроилась на мою волну. Когда натруженные мышцы или узкий диван не давали заснуть, Кэйлен приходила в гостиную. Мне ужасно нравилось видеть, как она выглядывает из двери своей комнаты, чтобы проверить, сплю ли я. Затем устраивалась на полу у дивана и гладила меня по волосам. Ее пальцы мгновенно меня успокаивали.
Она придумывала разные истории, пока я не засну. Потрясающе интересные, с нами в главной роли. Мы отправлялись в Антарктиду, гладили маленьких пингвинов. Или в Испанию, на бега с быками. Мы путешествовали по всему миру, видели и делали то, о чем я никогда не слышал. Часто плавали в океане, в самой глубине, потому что могли не дышать сколько угодно. Эти истории стали моими любимыми. Второй год я работал рыбаком, и море было мне теперь вторым домом. Кэйлен придумала нам целую жизнь, сотканную из приключений, а одно ее присутствие успокаивало меня и помогало заснуть.
Кэйлен ухаживала за мной, когда я болел, и растирала мне спину после работы. Подбадривала, когда я грустил, и смеялась вместе со мной в моменты глупого веселья. Может, ничего особенного и не происходило, но я постоянно видел, как завоевываю ее расположение. Медленно, но верно. Я старался не унывать, но порой вспоминал нашу первую неделю вместе. Тогда ее чувства вспыхнули сразу же, как и мои. На сей раз она казалась растерянной и менее уверенной в себе. Я не мог угадать ее мысли.
Мне хватало мужества, чтобы поговорить о любви, – я был уверен в своих чувствах, но ждал подходящего момента. Много раз я хотел сказать не откладывая, но боялся напугать Кэйлен. Иногда она выглядела совсем потерянной, а я хотел, чтобы в нашем доме она чувствовала себя уверенно и в безопасности. Даже если это значит, что я буду молчать о своих порывах еще очень долго. Момент подвернулся совершенно неожиданно.
Мы готовились ко сну. Стоял октябрь, и Кэйлен, закутавшись в одеяло, смотрела в окно на океан. Даже укрытая с головы до ног, она казалась мне сексуальной. Порой я недоумевал, что со мной стряслось, если я начал предпочитать теплую пижаму кружевному белью. Я хотел поцеловать Кэйлен с того самого момента, как нашел ее, но знал: нужно подождать. В прошлый раз я едва ли не силой навязал первый поцелуй. Сейчас мне надо убедиться, что она его хочет.
И что я его заслуживаю.
Я потянулся на верхнюю полку шкафа за вторым одеялом. Двигался я нарочито медленно. Кэйлен выглядела… одинокой? Грустной? Трудно прочитать чьи-то чувства на затылке.
– Акинли… – позвала она, не отрывая глаз от океана.
– Да?
– Ты когда-нибудь скучал по чему-то, хотя даже не знал, существует ли оно?
Странный вопрос, но для меня понятный. Я вспомнил, как после исчезновения Кэйлен уверился, что сам придумал ее. Мне было тяжело, поскольку я любил ее и хотел, чтобы она существовала на самом деле. Но если ее нет, разлука принесет меньшую боль. Я давно не ощущал подобной пустоты, но в тот момент ясно ее вспомнил.
– Да. Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать. Я знаю, каково это – тосковать и не знать по кому или по чему. Но все равно тебя одолевает грусть.
Мне не нравилось вспоминать об уходе Кэйлен. В такие моменты я снова принимался делать мысленные фотографии на случай, если она снова пропадет. Я запоминал ее волосы – за последнее время они отросли. Как мало места она занимает, когда сворачивается клубком. Наблюдал за ее руками, как она крутит в изящных пальцах перевязанную ниткой цепочку.
– Ты всегда меня понимаешь, – прошептала Кэйлен.
Она медленно повернулась и встретилась со мной взглядом. В ее глазах зажглось новое чувство. Я даже моргнуть боялся, она выглядела такой красивой.
– Акинли… – выдохнула она.
Каждый день она произносила мое имя по-разному и всякий раз заставала меня врасплох. Сегодня «Акинли» звучало тяжело, с придыханием.
– Да? – спросил я почти так же тихо.
– Тебе когда-нибудь казалось, что какое-то событие в твоей жизни предопределено? Не знаю, как и почему, но так и должно быть?
Взволнованно дыша, Кэйлен не отрывала от меня глаз. Неужели она думала о том же, о чем и я?
Сердце колотилось в груди как бешеное. Я больше не мог сдерживаться. Не мог делать вид, что Кэйлен всего лишь мой друг, когда она значила для меня гораздо больше. С самой первой встречи. Я уронил все, что держал в руках, и шагнул к ней.
«Да» не успело слететь с моих губ, как они прижались к ее. В ту же секунду Кэйлен запустила руки мне в волосы. И она определенно отвечала на поцелуй. Я решил толковать ее готовность как доказательство, что мы опять оказались на одной волне. Я планировал быть нежным, и кто виноват, что планы рухнули в первую же секунду. Стоило Кэйлен начать целоваться, как ее охватывала страсть. Легче от этого мне не становилось, но намного приятнее.
Она упала на кровать. Я остался сверху и продолжал поцелуй, не давая ему закончиться. Ох! Кэйлен обернула вокруг меня ногу, словно боялась, что я убегу. Мне нравилось – так возбуждающе. Она всегда потом утверждала, что делает это нечаянно. Я обожал ее рефлексы.
Я целовал Кэйлен, пробуя на вкус ее дыхание и впитывая теплый морской запах ее тела. Руки заблудились в ее волосах, и я был бы счастлив, если бы они никогда не нашли дорогу обратно. Кэйлен крепко прижималась ко мне – насколько позволяло ее хрупкое тело. Впервые за долгое время я чувствовал себя счастливым.
Не знаю, сколько мы целовались. Я бы не возражал провести так несколько дней. Но когда я перешел от губ к ушам и шее, то заметил в глазах Кэйлен крошечные слезинки.
– Что случилось? Что я сделал не так? Прости меня.
Черт! Я думал, она наконец-то ответила на мое желание взаимностью, и ошибся. Теперь она никогда больше не захочет оставаться со мной наедине.
– Нет. Все нормально, – шмыгнула она носом. – Просто… Мне кажется, что я ждала тебя целую вечность. Такое сильное ощущение, и я не знаю, откуда оно возникло. Но я не могу его игнорировать. Не могу заставить себя относиться к тебе иначе. Иногда я чего-то не понимаю. Например, время. Оно очень странное. Бен жалуется, что дни тянутся слишком долго, но мне они кажутся слишком короткими и быстрыми. Или, когда я поранюсь, меня охватывает паника. Меня пугает даже слабая боль. Я не понимаю почему. Но ты… У меня сердце разрывается, стоит подумать о разлуке с тобой. А сейчас ты меня поцеловал… Может, я тоже тебе нравлюсь. – Она опустила голову.
