Его ищущий взгляд остановился на лежащем на столе ноже, губы растянулись в мечтательной улыбке. И Арина потянулась к ножу, сжала холодную рукоять онемевшими пальцами. Зарычал Блэк, шерсть на его загривке встала дыбом. Ирка схватила трость Анук.
– Дамы готовы к бою. – Бабай криво усмехнулся, махнул порезанной о смычок рукой, и пол террасы усеяла россыпь кровавых капель. – Знали бы вы, как мне хочется вас убить и чего стоит не делать этого!
– Альберт, ты сильнее своей болезни, – сказала Анук, медленно встала из-за стола и забрала у побледневшей Ирки свою трость.
– Это не болезнь, это проклятие. И даже вы не знаете, как с ним бороться. – Он попятился, когда Анук сделала шаг в его сторону. – Мне не нужен отвар, – сказал Бабай тихо, – мне нужно снотворное. Хорошая доза. Двойная, а лучше тройная, чтобы наверняка.
– Альберт…
– Не перебивай меня, старуха! А ты, ведьма, лучше возьми свое веретено, а не эту игрушку! У меня мало времени. И когда мое время закончится, придет конец и вашим жизням. Слушайте, мне нужно снотворное. Когда я вырублюсь, свяжите меня покрепче и отвезите в ближайший участок. У меня в кармане листовка с моим фото и ориентировкой. Выгрузите меня из машины, положите листовку мне на грудь и уезжайте как можно быстрее, чтобы вас не заметили.
– Нас заметят, – сказала Арина. – Уже утро.
– Значит, дайте мне снотворного столько, чтобы я проспал до вечера, и подбросьте к участку ночью. Не будьте идиотками, действуйте!
– Ты принял правильное решение, мальчик. – Из складок своего длинного платья Анук вытащила холщовый мешочек, щедро насыпала в чашку бурый порошок, налила из кофейника кофе, протянула Бабаю. – Пей, этого хватит, чтобы ты проспал до ночи.
– Поставьте на стол и отойдите. Уйдите в дом, а лучше вообще за ворота. Когда подействует? – Он глянул сначала на чашку, потом на Анук.
– Через несколько минут.
– Уходите!
Они медленно, одна за другой, ушли с террасы, а потом, повинуясь молчаливому приказу Анук, выскочили за ворота. Блэк остался сторожить Бабая.
– Он решил сдаться? – Арина сунула нож Ирке и вытащила из-за пояса веретено.
Прежде чем заговорить, Анук достала сигареты, закурила сама, протянула им с Иркой. На запертые ворота она смотрела без тревоги. Почти без тревоги. Арина вслушивалась в тишину. Если бы Бабай передумал и решил погнаться за ними, Блэк бы предупредил.
– Это единственный приемлемый вариант. – Анук поправила сползший на глаза платок, стерла с изрезанного морщинами лба испарину. – И это его решение. Никак иначе ему не поможем. Дело закончится тем, что он сорвется. Он и так продержался слишком долго, на одной лишь силе воли.
– И что его ждет? – спросила Ирка. Сигарета в руке заметно подрагивала, а нож она зажала в кулаке, неловко и как-то по-детски.
– Психиатрическая лечебница. – Анук сбила тростью росу с куста чертополоха. – Это хуже, чем свобода, но лучше, чем тюрьма. И… ему там все знакомо.
Это был сомнительный аргумент. Арине тоже было знакомо устройство и работа психиатрической лечебницы, но вот желания вернуться обратно в «Дубки» она не испытывала. Однако в одном Анук права: другого выхода нет.
Они докурили сигареты, когда перед ними появился Блэк.
– Он уснул? – спросила Арина. – Мы можем возвращаться?
Блэк вильнул хвостом, что наверняка означало положительный ответ. Но в дом они все равно возвращались с опаской, как в логово задремавшего дракона.
Бабай лежал на террасе в обнимку с альтом. Так маленький ребенок засыпает с любимой игрушкой. Лицо его было безмятежным.
Действовали споро. Арина с Иркой связали спящего Бабая по рукам и ногам, перетащили в сарай, уложили на тюфяк из сена, еще раз проверили крепость пут, перевязали пораненную руку, заперли сарай на замок. Ключ Анук забрала себе – сунула в карман.
– Он точно не проснется до ночи? – спросила Ирка после того, как они отмыли от крови пол на террасе.
– Не проснется. – Анук опустилась в плетеное кресло, уперлась подбородком в сцепленные на набалдашнике трости руки и сказала: – Устала я, девочки. Не в том, видать, уже возрасте, чтобы ночь скакать козочкой. Пойду-ка спать. И ты тоже ложись. – Она перевела взгляд на Арину. – Выглядишь так, словно вообще не спишь.
А она и не спала, вместо снов видела чужие воспоминания, пыталась понять, что нужно от нее оставшейся без хозяйки тени. Ее собственная тень вела себя смирно, как и обещал Сказочник. Арина подняла руку, и тень, греющаяся у ее ног на полу террасы, тоже помахала в ответ. Тени умеют принимать поражение, а вот умеют ли они забывать обиды?
– Что? – Анук следила за ней из-под полуопущенных век.
– Тень может остаться без хозяина? – Арина знала, что может, но ей хотелось услышать это от Анук.
– Ты сейчас о своей тени?
– Нет.
– Я так и подумала. – Анук кивнула. – Я не знаю наверняка, но могу поискать ответ в записях своей матери. Только не сейчас. Мы все слишком устали. Займемся этим завтра, если время терпит.
– Терпит. Наверное…
Анук вздохнула, а потом заговорила о другом:
– Если ты до сих пор не спросила меня о том, как себя чувствует твой друг, значит, Альберт тебе все рассказал.
– Он в самом деле все забыл? – Она знала ответ и на этот вопрос, но в глубине души еще теплилась слабая надежда.
– Забыл. Такова плата. Но жить с этим очень тяжело, он будет пытаться вспомнить. Он уже пытается.
– И что дальше?
– Он умрет. – Анук встала, оперлась на трость. Плечи и спина ее горбились, словно под грузом тяжелой ноши, но голос звучал жестко. – Это случится не сразу, возможно, он проживет несколько лет, а возможно, и несколько десятилетий, если не станет пытаться вспомнить. Но финал всегда один – смерть…
– Почему?.. – Арина не хотела верить. В смерть не хочется верить не только маленьким детям, но и взрослым ведьмам.
– Всему виной тоска по потерянному. Это очень опасное чувство, не такое, как обычная хандра, многим хуже депрессии. От души нельзя оторвать кусок и надеяться, что все будет хорошо. А теневой круг именно так и поступает с тем, у кого нет наших сил.
– Но Бабай ничего не забыл! – Арине хотелось кричать, и она кричала, пыталась криком отогнать неизбежное. – Он все помнит!
– А что стало с его душой? – спросила Анук очень тихо. – Она изорвана в клочья и страдает.
– Но вы обещали… Тень обещала, что Волков будет жить!
– И он живет. Согласись, девочка, несколько лет – это лучше, чем несколько минут. – Анук придвинула к ней чашку с остывшим кофе. – Выпей.
– Нет! – Арина мотнула головой и залпом осушила чашку, но вкуса не почувствовала. Она не чувствовала ничего, кроме боли и обиды. Тени не врут, но и всей правды они не говорят. Сказочник снова оказался прав…
