Если бы только я могла передвигаться по городу, я давно бы выяснила все сама. Как же бесило меня мое вынужденное затворничество! А Гаррет бы приехал — и получил все результаты на блюдечке с голубой каемочкой. Ведь он же сам утверждал, что Тассин гораздо безопаснее Земли, а мне уже один раз здесь не повезло, значит, по теории вероятности, второй раз должно все обойтись, риск минимальный. И вообще, победителей не судят. Идея лично появиться в святилище стала почти навязчивой, так что я пристала к Этасу, уговаривая его на совместную вылазку. Он пришел в ужас — я высмеяла его страхи. Он опасался гнева Гаррета — я обещала полную тайну. Пару дней он еще сопротивлялся, но куда простой душе жителя Тассина против изощренных земных методов убеждения! В заговорщики пришлось взять и Тиа — мне требовалась помощь в маскировке и подборе одежды. Ее, впрочем, уговаривать не пришлось, она была в восторге от моей авантюры.
И вот мы с Этасом медленно брели-по Тессу. Я чувствовала себя героиней ролевой игры, ездила пару раз в юности на такие мероприятия. Чтобы не привлекать внимание, меня нарядили в зажиточную горожанку — темно-зеленое глухое платье до пят, кокетливый передничек, смешная шапочка, похожая на тюрбанчик с короткой вуалью, накидка. Под накидкой гроздь амулетов — отвод недоброго глаза, маскировка ауры, еще какие-то — Тиа притащила их полную горсть. В кошельке у пояса — пяток серебрушек. В общем, подготовились мы на славу и предусмотрели, кажется, все. Этас нервно пыхтел рядом. Он боялся, что узнает Гаррет; приходилось его успокаивать.
Самая короткая дорога шла через рынок, но мы сделали небольшой крюк и обогнули торговые ряды по краю. Этас сказал, это самый безопасный путь. Я старалась головой не вертеть, но глаза у меня разбегались — там было столько всего интересного! Самые невообразимые существа в самых немыслимых костюмах — от знакомых мне по морской прогулке северных троллей с их кокетливыми меховыми юбчонками до ллинов — пустынных духов с экваториального острова Ассашша, похожих на клоаки черного дыма, обернутые в газовую ткань. Эльфы и люди в причудливых одеждах. Степенные василиски в балахонах — все точные близнецы Грашха, прямо оторопь брала. Шумные гномы — они и правда заплетали бороды в косы. И все говорили, кричали, ругались, торговались. Гвалт стоял оглушительный…
Наконец мы вынырнули в улочку потише, и Этас многозначительно показал мне глазами на неприметную дверь, над которой висело уже знакомое мне изображение свечи. У двери стоял полненький улыбчивый человек самой располагающей внешности, в темно-вишневом балахоне со смешным карманом поперек живота, застегивающимся на большую круглую пуговицу. Оставив Этаса позади, я подошла поближе. Служитель, поймав мой заинтересованный взгляд, заулыбался шире и сделал приглашающий жест рукой.
— Прекрасная госпожа ищет помощи и утешения у Безымянного? — приветливо спросил он. — Или желает просто зажечь свечу в его честь?
— Я ищу помощи и утешения, — произнесла я ритуальную фразу, которой научил меня Этас. Человеческий язык был несложным, но на всякий случай я позаимствовала амулет-переводчик Этаса. Священник ловко принял у меня серебряную монетку и провел внутрь помещения, заперев за нами дверь. Я знала, что дальше будет что-то вроде исповеди, которая всегда проводится в запертом помещении. Этас, как мы и договаривались, остался ждать меня снаружи.
— Садитесь, прекрасная госпожа. — Священник указал мне на конструкцию, похожую на шезлонг. Я села, откинувшись на спинку, и оказалась в полулежачем положении. Мой собеседник присел рядом на жесткий стул, опустил на голову капюшон.
— Что привело вас в жилище Безымянного, госпожа? — спросил он мягким, вкрадчивым голосом. Его интонации показались мне смутно знакомыми, но никак не получалось вспомнить, где я могла слышать такие.
— Я… я не могу полюбить своего мужа, господин, — произнесла я. Особенных проблем в жизни у меня не было, так что из всего имеющегося я выбрала сторону своей жизни, максимально напоминавшую проблему.
— Он злой человек? — Голос был мягким и доверительным.
— О нет, он очень добр ко мне! — искренне ответила я. — Я была бы рада любить его, но почему-то не могу.
— Люди часто не могут любить своих близких, потому что им мешает что-то. — Священник зажег свечу, по комнате поплыл тонкий аромат. Я узнала его. Тиа как-то упомянула при мне аромагию, и мы конечно же не удержались от практики. По моей просьбе эльфийка притащила уйму трав и ароматических свечей, и надышались мы с ней тогда до головной боли. В состав этой свечи было добавлено тогару — масло одного южного дерева, аромат которого обладал расслабляющим действием и слегка развязывал язык. Судя по запаху, там было еще что-то, но остальные составляющие я определить не смогла. Голова мягко поплыла, мысли путались. Черт, не сболтнуть бы лишнего!
— Расскажи мне о своих чувствах к мужу, дитя, — попросил священник. — Не бойся, ни одно твое слово не покинет этих стен, это строжайший завет Безымянного…
— Я вздохнула и изложила ему изрядно отредактированную версию наших отношений с Гарретом, тщательно следя за своим языком — у меня было такое чувство, что я немного выпила, так что я время от времени крепко сжимала кулак, вонзая ногти в ладонь, чтобы не терять контакта с реальностью.
— Твой муж и правда чудесный человек, Безымянный любит тебя. — Голос священника растекался по комнатке сладкой патокой. — Так что проблема в тебе, в твоих чувствах. Спроси себя, что мешает тебе любить своего мужа так, как он этого заслуживает? Может быть, страх? Обида? Какая-то боль? Почему ты не можешь открыть ему свое сердце?
Было во всем происходящем что-то очень знакомое… Чтобы выиграть время и сообразить, что нужно ответить, я потерла лоб левой рукой. На мой невинный жест священник отреагировал очень бурно. Он вскочил, уронив стул, и уставился на мою руку, как будто на ней вдруг выросли перья и когти.
— Что это? — спросил он с отвращением, показывая на браслет Гаррета. Рукав платья чуть соскользнул, приоткрыв изысканную вязь старинного серебра.
— Это? — удивилась я. — Браслет. Подарок… одного друга. — Не знаю, что заставило меня соврать.
— Ты якшаешься с драконами, блудница! — заорал вдруг священник, разом растеряв всю свою благостность. — Вот в чем корень всех твоих бед! Их злокозненная магия мешает тебе любить своего мужа, отвращает тебя от него! Выброси это сейчас же, или тебе никогда не видать счастья! — Одним прыжком подскочив ко мне, он сорвал браслет и, бросив его на пол, начал топтать.
Хочется верить, что я бы сориентировалась и что-нибудь придумала, выкрутилась бы из этой ситуации, не будь моя голова так одурманена дымом тогару. Но факты таковы: пока я тупо соображала, что делать, священник схватил меня за воротник платья с криком «вон отсюда, драконья подстилка!», запутался в цепочке, на которой висели амулеты, и порвал ее. На его пальце алым пламенем полыхнул перстень с печаткой. Мы оба несколько мгновений, замерев, изумленно смотрели на отблески красного огонька, а потом священник выдохнул:
— О Безымянный! Драконесса! — и сорвал перстень с руки. Меня окутало облако удушливой отвратительной тьмы, все завертелось и пропало.
