Проснувшись несколькими часами позже, я обнаружила, что на душе стало значительно спокойнее. Нет, наше нынешнее положение не радовало, но то, что мучило меня ночью, отчасти улеглось. Сколь ни удивительно, но смириться с собственным вчерашним перевоплощением мне помогло именно появление на холме Искусительницы. Благодаря ей я теперь точно знала собственные границы. Знала, что не окончательно одурела тогда от запаха крови. Знала, что способна остановиться. Знала, что не стала бы убивать, не имея на то причины. Не сказать, чтобы это сознание делало меня совсем уж спокойной, но, во всяком случае, теперь я не вспоминала о вчерашних событиях с таким всепоглощающим ужасом, как раньше.
Обнаружив, что я проснулась, Винсент протянул мне пару кусков хлеба и чарку с водой.
– Не думаю, что ты захочешь есть остальное, – объяснил он.
Я вынуждена была согласиться. Все еще помню, чем кормили здесь Ирвина. При мысли о Торендо уголки моих губ опустились вниз.
– Еда здесь еще та, хотя со временем к ней привыкаешь, – продолжил развивать тему Винсент.
– Ничего, долго привыкать не придется, – мрачно вмешался Дилан, но Винсент тут же шикнул на него, заставляя замолчать.
Поев хлеба и запив его водой, я не так чтобы полноценно успокоила урчащий желудок, но как минимум немного заморила червячка.
– Ну а теперь рассказывай, – заявил Винсент, вновь недовольно рассматривая синяк у меня на лице и разбитую губу. – Что с тобой приключилось?
И я рассказала. Начала со своего ареста, затем переключилась на пребывание в доме Ирвина. Во все подробности своих метаний и наших с Торендо отношений вдаваться не стала, но и не стала скрывать того, что эти отношения получили развитие определенного рода.
Винсент лишь качал головой, расширив глаза.
– Ты все-таки связалась с тъёрном, – пробормотал он.
– Да никакой он не тъёрн! – поморщившись, отмахнулась я.
– То есть как не тъёрн?
Пришлось рассказать и об этом. О милом общении с инквизиторами, о появлении Торендо и о нашем путешествии на лунный холм. Не знала лишь одного – рассказывать ли про все остальное. Про то, как приняла облик тъёрна и ненадолго перестала быть сама собой. Шокированное лицо Ирвина все еще стояло перед глазами, да и собственный пережитый ужас не добавлял разговорчивости.
– Стелла! – Винсент положил мне руку на плечо. Я вздрогнула и подняла глаза. – Просто рассказывай.
Я вздохнула. И сделала так, как он сказал. При этом старалась смотреть в пол и не встречаться с друзьями взглядом.
Однако, к моему немалому удивлению – и облегчению тоже, – они восприняли рассказ совершенно спокойно.
– Не понимаю, как это могло произойти, если поблизости не было настоящего тъёрна, – заметил Дилан, когда я закончила. – Но слава Создательнице, что тебе это удалось.
– Это точно, – подтвердил Винсент. – Не переживай из-за тех двоих, туда им и дорога. Навряд ли твой Торендо смог бы в одиночку справиться с ситуацией. Хотя то, как он обошелся с инквизиторами, внушает уважение.
Я изумленно покосилась на Воина. После всего, что я только что рассказала про Ирвина, мне было странно услышать именно это. Так или иначе, мне не хотелось про него вспоминать. Я покосилась на Дилана. Рассказать ему о том, что я видела на холме Нурит? Учитывая его отношения с ведьмой, наверное, это будет ему интересно. Однако наш разговор с Нурит был по-своему слишком интимным, поэтому, немного поколебавшись, я предпочла о нем не распространяться.
– Лучше расскажите мне, что произошло с вами, – попросила я. – Как вы здесь оказались? И вообще, почему на нас началась эта облава?
– Ах ты не в курсе? – Дилан отчего-то покосился на Винсента с крайне злой улыбочкой. – Ну так пусть наш общий друг тебе расскажет. Такая честь явно принадлежит ему.
Винсент поморщился, укоризненно поглядел на Следопыта, потом повернулся ко мне.
– В общем, Рамиро узнал про нас с Селиной, – признался он.
– Ничего себе! – выдохнула я, разом забыв про все прочие проблемы.
– Стоп, то есть ты что, все это время знала?! – возмутился Дилан. – Знала и молчала?
– А что мне было делать? – отозвалась я.
– Да как минимум надавать этому герою-любовнику по голове! – рявкнул Дилан. – Нашел, кому ставить рога!
– Ну, как говорится, любовь зла, – развела руками я. – Кому наставить рога, не выбирают.
– А надо выбирать! – отрезал Следопыт. – И что, скажи на милость, ты его защищаешь? Он ведь всех нас сюда засунул своим упрямством!
– Я засунул, я и вытащу, – буркнул Винсент.
– Надеюсь.
Мужчины снова сверкнули друг на друга глазами и разошлись по разным углам камеры. Было очевидно, что данная тема поднимается не впервые.
– А какое официальное обвинение? – спросила я. – За что вас здесь держат? Не за рога же!
– Все стандартно, – фыркнул Дилан. – Сговор с лесными ведьмами.
– Да, у меня все то же самое, – кивнула я и снова подняла на него встревоженный взгляд. – Вас пытали?
– Нет, – ответил за Дилана Винсент. – Нас собирались перевести отсюда в тюрьму инквизиции, и там бы простым заключением не обошлось. Но Совет Охотников вмешался. Они пытались добиться того, чтобы нас вообще выпустили. Но тут… – Он развел руками.
– Слово короля играет ключевую роль, – пояснил Дилан. – Против помилования он возражал категорически. Так что все, чего мог добиться Совет, – это чтобы мы оставались здесь. За что им уже большое спасибо.
С этим трудно было поспорить. Я вспомнила глаза того, ласкового, инквизитора, что сидел напротив меня, когда мои руки были намертво привязаны к подлокотникам кресла. Вряд ли что-нибудь может быть хуже, чем оказаться в тюрьме у этих тварей.
– Вот только… – Дилан переглянулся с Винсентом, бросил на меня напряженный взгляд и снова отвел глаза, – …У нас для тебя не слишком хорошая новость.
По спине пробежал холодок.
– Какая? – с безразличным видом спросила я.
– Нас всех собираются казнить, – по-прежнему не глядя на меня, сказал Дилан. – Отрубить голову.
Я понимающе кивнула, стараясь продолжить выглядеть бесстрастно.
– Когда?
На этот раз Дилан поднял на меня глаза.
– Завтра.
– Прекрасно.
Я поднесла руку к горлу и, сглотнув, села на солому.
– Не переживай, Стелла, все будет в порядке. – Винсент плюхнулся на пол рядом со мной. – У меня есть способ заставить их отменить казнь. Ну… на девяносто процентов должно сработать.
Я прикусила губу. Девяносто процентов – это хорошо. Однако при известных обстоятельствах даже одного процента в пользу нежелательного развития событий слишком много. А тут целых десять.
