Говоря это, Тхэш как-то странно на меня смотрел. Обеспокоенно и тревожно.
— Ты ведь не хочешь, чтобы я это делала. Убеждала отпустить меня.
Наг покачал головой и, не дожидаясь вопроса, пояснил:
— Я в первую очередь его друг. Ты нравишься мне, я не желаю тебе зла. Но… Ладон отпустит тебя, Элла, только если полюбит. А если он полюбит и ему придется отпустить, он не выживет. Сама понимаешь, я не хочу терять друга.
Наш разговор, неожиданно принявший весьма мрачный оборот, прервал звонкий голос Морриган, которая, хлебнув глинтвейна, вероятно, решила, что она все еще любовница Ладона. Иначе ее уверенность в собственной неуязвимости объяснить я не могла.
— Не пора ли шлюхе уйти? — После этого вопроса в таверне воцарилась тишина.
Тхэш не успел ничего сделать, хотя явно собирался. Но я открыла рот первой.
— Так уходи, или ты ищешь провожатого?
Морриган смотрела на меня, явно не понимая, что только что произошло. Как и все остальные, а особенно — Тхэш. Да, от тихой и веселой Эллы редко кто ожидает грубости, но молчать и делать вид, что ты добра ко всем, когда тебя прилюдно оскорбляют, — не мое.
Блондинка злилась. Я буквально чувствовала ее злость и желание оттаскать меня за волосы, но в присутствии такого количества людей она все же сдерживалась. Медленно, словно контролируя каждый шаг, и все равно слегка пошатываясь от выпитого, она подошла ко мне и наклонилась. Язык Морриган заплетался, но слова она выговаривала четко.
— Ты даже не представляешь, с кем связалась, — прорычала она мне в лицо.
— Я даже не хочу об этом думать, — улыбнулась в ответ. — Я вообще о тебе не думаю.
И не удержалась, добавила:
— Как и Ладон.
Уж не знаю, что хотела сделать Морриган после этих слов, но остановил ее Тхэш. Наг молниеносно поднялся из-за стола и ухватил девицу за руку, оттаскивая от меня.
— Морриган, ты пьяна, успокойся и иди домой!
Он махнул какому-то мужчине, и тот резво вскочил на ноги.
— Проводи ее, — с нескрываемым отвращением в голосе скомандовал Тхэш.
Когда дверь за ними закрылась, он спросил:
— Хочешь уйти?
И, не дождавшись ответа, повторил свой вопрос. Даже, кажется, несколько раз.
— Элла, что с тобой? Не слушай эту идиотку, она помешалась от злобы и…
— Все нормально. — Я допила глинтвейн. — И правда, пойдем домой, на нас сейчас все пялиться будут.
Впрочем, истинная причина заключалась не в моем страхе перед людским любопытством.
Морриган притворялась пьяной. Вопрос — почему?
Когда мы шли обратно, меня вдруг посетили два странных желания.
— Ты расскажешь мне о Ладоне? — спросила я нага.
Тот мельком глянул на меня, но удивления не выказал.
— Что именно ты хочешь узнать?
Я пожала плечами. Дождь кончился, но дорогу уже развезло, и мне приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не поскользнуться и не упасть.
— Все, что ты сможешь рассказать. Его историю, цели, намерения. Все, что он разрешает рассказывать.
— Попробую, — медленно откликнулся Тхэш. — Знаешь, его никто об этом не спрашивал. Я даже не знаю, что можно тебе рассказывать, а что нет.
— Реши сам, ты большой мальчик. А еще я хочу краски. Сможешь достать?
— Вряд ли смогу профессиональные. Но те, какими рисуют дети, — вполне.
Этого мне было достаточно. Впервые за последние недели меня посетило желание что-то нарисовать, и это мгновение стоило ценить. Я еще не знала, что нарисую, но зато твердо знала, что с этим рисунком сделаю.
Словно по заказу судьба подбросила мне кучу свободного времени для рисования. Я заболела. То ли сказался контраст горячего глинтвейна и промозглой погоды, то ли вымокшие ноги, то ли купание и последовавший за ним полет верхом на драконе. Температура подскочила на следующее утро после ужина в таверне и не спадала три дня. Следом пропал голос, заложило нос, и вдобавок ко всему заболела простуженная шея.
Часами я лежала в постели, слабо соображая, что вообще происходит и какое сейчас время суток, а растерянный Тхэш приносил все, что я попрошу. Для него было в диковинку ухаживать за простывшей девицей. Дома, несмотря на то что я была уже взрослой, этим занималась мама. В эти три дня болезни мне ее особенно не хватало, и, к собственному стыду, тайком от нага я плакала, будучи не в силах сдерживать тоску по дому. Вряд ли бы я осмелилась на это, присутствуй Ладон в замке.
Ларан и Рыс, как могли, скрашивали мои дни. То кувыркались на ковре перед кроватью, развлекая меня, то просто ласкались, а Рыс то и дело таскал на кухню графин, чтобы туда наливали морс. В последний вечер Тхэш взмолился:
— Элла, давай я приведу лекаря! Ты третий день болеешь.
— Не надо, — поморщилась я. — Мне уже легче. Не люблю лекарей.
Я действительно чувствовала себя лучше и даже набросала эскиз.
— Ты обещал рассказать о Ладоне, — напомнила я. — Давай, развлеки меня сказкой.
Тхэш устроился на полу в излюбленной позе, свернув хвост кольцом, а Рыс забрался в середину и быстро уснул. Пришлось нагу не шевелиться. И отнюдь не из-за желания обеспечить котику спокойный сон, — весил Рыс килограммов двадцать точно.
— Дай подумать… Лет ему очень много. Родился он давно, вряд ли это время описывается в учебниках, да и я мало о нем знаю. Он был некромантом по роду магии, но почти не практиковался. Тогда не было университетов, не было и работы для некромантов, мало кто вообще понимал, что это за сила такая. Полагаю, тогда мир только-только начинал развиваться. Ладон жил с родителями, в Лесном. Они держали таверну, а он им помогал. Не поверишь, наверное, но он был довольно добродушным парнем, спокойным и даже, пожалуй, романтичным.
Я не удержалась и улыбнулась. Ладона сложно было представить романтичным. Скорее опасным. Даже ночью, когда он пришел в мою комнату, он выглядел скорее возбужденным, нежели романтичным.
— Ему, кажется, было лет двадцать, когда он познакомился с этой девушкой. Ее звали Меридия. Да, та самая, Высшая, якобы правившая в мире. Они встретились у озера и почти сразу полюбили друг друга. Меридия не сказала ничего Ладону о своем месте в этом мире. Она сказала, будто ищет жилье, и он отвел ее к родителям. Вскоре, не прошло и года, они поженились.
Потом родители Ладона умерли, и между ним и Меридией начались ссоры. Она становилась раздражительной, часто устраивала скандалы. А уж когда забеременела, вообще стала неуправляемой. Ладон позволял ей все, но в один прекрасный день им пришлось поговорить начистоту. Приехал брат Меридии, оказавшийся Хранителем Океаниума, еще одним Высшим. И все Ладону рассказал. Он, естественно, был обижен на жену, но все-таки уговорил ее брата оставить их. После этого, когда над ней перестала висеть угроза разоблачения, все вернулось на круги своя.
