Главное сейчас было, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. Выкажу гнев или обиду — эффекта не будет.
— Я виновата. Ты наказал Тхэша. Не стоит отступать от собственных принципов.
— Ты же не Тхэш.
— Он твой друг. А я даже не любовница. Какие проблемы?
— Ты почти ребенок.
— В прошлый раз тебя это не волновало, мне кажется?
На что мне справедливо возразили:
— Я тебя не бил, а пугал. Согласись, разные вещи. К тому же…
Я услышала, как он поднялся из кресла и направился в мою сторону. Сохранять самообладание стало тяжелее, ибо этот мужчина стоял сзади, и я почти чувствовала его дыхание. Одно дело говорить с ним на расстоянии, другое — сидеть спиной к нему. Как-то вдруг сразу вспомнилось, что я без рубашки…
Но одеться сейчас значило выказать страх и потерпеть поражение.
— К тому же портить такую чудесную спинку — настоящее преступление.
— Избивать до полусмерти друга за одну ошибку — тоже!
— Элла, как тебе, при твоей работе, удается оставаться такой?
— Какой? Я просто пытаюсь объяснить тебе, что так с друзьями не поступают! Им прощают ошибки!
Похоже, мой план не удался.
Когда Ладон провел рукой вдоль моего позвоночника, я закусила губу, но за рубашкой не потянулась. Прикосновение вызвало дрожь и приятное тепло, разливающееся по телу. Следом за рукой прикоснулись губы. Испуганного вздоха я сдержать не смогла. Ладонь мужчины скользнула, обхватив меня за живот, и отстраниться стало совершенно невозможно. Губы скользили по спине, оставляя за собой пылающую кожу. Мыслей не осталось. Тхэш? Злость на Ладона? Все это померкло и остались лишь болезненные вспышки удовольствия, пронзавшего при каждом прикосновении.
— Хватит, — пробормотала я.
Это была плохая идея. Очень плохая. Ладон разговаривать явно не был настроен. И вряд ли поймет, что я ему скажу. Он не хотел и не собирался меня слушать.
Но и отпускать не хотел.
— Хочешь, разрешу вылечить Тхэша? — прошептал он мне на ухо, заставляя вспомнить, с чего все началось.
— То есть мне еще разрешение твое на это нужно? — Голос предательски дрожал.
— Разумеется. — Он чуть прикусил мочку уха, и я хныкнула. — Любое твое действие, касающееся другого мужчины, должно быть согласовано со мной.
Соображать, когда он медленно проводит пальцами по шее, спускается к ключице и снова поднимается к щеке, было сложно. Я хотела возразить и поспорить, но аргументов не нашла. Их просто не было.
— Будем воевать? Или сдашься?
— Я не хочу с тобой воевать. Я хочу, чтобы ты со мной поговорил.
Сзади раздался тяжелый вздох.
— Тогда оденься. Разговаривать с обнаженной девушкой мне сложно.
С облегчением я набросила рубашку и мысленно обругала себя последними словами. Идея явно была не слишком блестящей. Теперь и не знаю, как объяснить Ладону все?
— Ты не должен был так делать, — тихо сказала я. — Тхэш твой друг, а с друзьями так не поступают.
Внимательный взгляд золотистых глаз меня смутил.
— Эльчонок, пойми, пожалуйста, несколько вещей. Тхэш в первую очередь мой союзник, помощник, товарищ, если хочешь. Он клялся в верности мне и готов сделать все, что я прикажу. Лишь потом он — друг. Ему был дан приказ не оставлять тебя одну и не подвергать твою жизнь опасности. Он сплоховал дважды: ты простыла и едва не погибла на пожаре. За простуду я не стал его наказывать, он не мог знать возможности твоего организма. А вот пожар — то, из-за чего я мог его убить. Но не стал, как раз из-за пресловутой дружбы.
Когда я даю приказ, я надеюсь, что его будут выполнять. Как бы ни хотелось отлучиться, развлечься, или какие бы дела ни появились внезапно. Приказ нужно исполнить. Безответственность, подобная той, что проявил Тхэш, не допускается. Я доверил ему, пожалуй, одну из самых важных вещей на Плато. И он едва не загубил все. Представь на минуту, что ты погибла бы. Ты не можешь себя защитить, ты в чужом доме, совершенно одна, с тобой звери, которых нужно выхаживать. Ты считаешь, он не заслужил наказание? А если бы это был твой ребенок? Элла, что бы ты сделала, если бы Тхэш подверг такой опасности твоего ребенка? Зная, что эта опасность теоретически может ему грозить.
Он смотрел на меня и ждал ответа.
— Ну? Эльчонок, чего ты молчишь? Представь, что твой ребенок оказался там, в огне. Или твоя мать, или сестра. А Тхэш решил прогуляться в деревню. Будучи предупрежденным о людях, способных причинить вред его подопечным. Что бы ты сделала?
— Хорошо, Тхэш виноват, пусть будет так. Но Морриган? Она уже пыталась убить меня твоими руками, когда напал волк. Она угрожала мне, и ты сам это видел. Почему Морриган, заслуживающая кнута куда больше, разгуливает на свободе?
Ответ меня ошеломил. На миг лишил возможности двигаться и говорить.
— Морриган больше нет, Элла.
— Это ты? — Все, что я могла спросить.
От его ответа многое зависело. Да, знаю, Морриган хотела убить меня, ненавидела, использовала в своих целях. Но желать ей смерти…
Ладон отрицательно покачал головой:
— Она узнала, что ты выжила. Ее нашли повешенной в своем доме. Не расстраивайся из-за нее, Элла, она могла выбрать и другую судьбу. Глупость ее сгубила.
— Ее похоронили? — зачем-то спросила я.
Может, не до конца верила, что она мертва.
— Здесь не хоронят самоубийц. Их относят в горы и засыпают камнями. Морриган больше нас не потревожит. Но все равно будь очень осторожна, помимо Морриган есть много людей, ненавидящих меня. И драконов. Давай сделаем так: Тхэш урок извлек, вылечи его, если хочешь. И в следующий раз заботься о собственной безопасности: не оставайся одна, изучи несколько заклятий на разные случаи, научи Ларана и Рыса поднимать тревогу.
— Ты со мной разговариваешь, как с маленькой девочкой.
— Ты и есть маленькая девочка. Но я все равно почему-то тебя целую. — Он усмехнулся и убрал волосы с лица.
Нельзя было отрицать, что Ладон в человеческом обличье был хорош. На мой вкус, по крайней мере.
— Не злись, Эльчонок, мы с тобой из совершенно разных миров. То, что нормально для меня, вызывает у тебя ужас. Пройдет время, прежде чем установится равновесие.
Мне вдруг захотелось закончить разговор. Его слова «много времени» вызывали закономерные вопросы, ответы на которые слушать я была не готова.
— Поздно уже. Пойду отберу у Тхэша Ларана и лягу спать. День был длинным и нелегким.
Но Ладон удержал меня, схватив за запястье:
— Останься на ночь у меня!
Предупреждая мой полный подозрения взгляд, объяснил:
