Рыс где-то внизу возмущенно мяукнул. Кажется, я его разбудила.
— В мой день рождения? Они собираются убить моего мужа в мой день рождения?! Превратить его в огромную статую и поставить в моем внутреннем дворе? Тхэш, найди, где делают отбивные из драконов, и я сдам туда весь демонов Совет! Какого демона было спасать этот мир, если в нем все равно творится какой-то бред?!
Наг прекрасно знал, что бывает, если я начинаю орать. Минут двадцать крика, минут тридцать слез и болезненный неспокойный сон. А на следующий день все сначала, с той лишь разницей, что попеременно приходит то мама, уговаривая поесть, то папа, уговаривая поиграть с Малкольмом и Эдом.
Пошли все в Расщелину! Я хочу спать! Я хочу спать сутками!
Я хочу видеть во сне Ладона.
— С-с-сволочи, — пробормотала я. — Вы настолько меня ненавидите, что готовы сдохнуть, но уколоть побольнее.
Настенные часы пробили два часа дня. Отец обычно в это время обедает, а мама гуляет с малышами; мужчины из деревни построили нам чудесный ледяной городок. Тхэш готовит детский обед. В замке почти никого и меня никто не заметит.
Впервые за последние месяцы я решилась пойти к Ладону. Я не видела его с самого возвращения из Верхнего.
В зеркало смотреться не стала. Какая разница, как я выгляжу? Он, демоны его подери, спит. И даже не помнит меня. И я не знаю, что сказать. И страшно боюсь, что он вдруг… вдруг очнется и скажет, что никогда меня не простит за эту сожженную книгу.
У входа в зал, где находился Ладон, никого не было. Я взялась за ручку, но открыть дверь не сумела. Нет, сил хватило, но не решимости. Так и стояла около нее, прокручивая в памяти все события последнего времени. Пока не услышала осторожные шаги.
— Милая…
Это был папа.
— Привет, — сказала я. — А я вот тут…
— Понимаю. Как ты себя чувствуешь?
— Паршиво. Но жить буду.
— Не сомневаюсь. — Он слегка улыбнулся. — Ты сильная девочка. Но нужно постараться, Элла. Малкольму нужна мама. Ты ведь помнишь, как нам было плохо, пока не появилась Блейк?
— Она сразу стала мне мамой. Почти с первого дня.
— Я к тому, что Малкольму нужна мать. Такая, как ты. Мы ему семью не заменим. Он теряет отца, Эльчонок, не давай ему потерять маму.
Я кивнула, опустив голову. Вдруг стало стыдно, как в детстве, когда отец отчитывал за прогулы или слишком позднее возвращение.
— Попробую. Но я не знаю, что делать. И как жить, тоже не знаю.
— Не волнуйся, я тебе подскажу. Хочешь зайти к нему?
Я покачала головой. При мысли, что придется заходить к Ладону на глазах отца, начинали дрожать коленки.
— Тогда идем. Ты примешь душ, причешешься, наденешь красивое платье. Потом хорошо позавтракаешь и отдохнешь в зимнем саду с мамой, сыном и братом. Ладно?
— Хорошо. Попробую.
Душ не помог. Тугой высокий хвост, который я заплела, тоже. А уж реплика отца и вовсе добила:
— Ты единственная девушка на моей памяти, которая не меняла прическу с того момента, как у нее появились волосы. Твоя мать меняет стрижку каждый сезон. Только цвет не меняет, потому что я пригрозил, что разведусь с ней. И тогда придется делить нашу библиотеку, а она вложила в нее кучу денег.
— Ты никогда с ней не разведешься, — буркнула я.
Платье висело на мне, как на вешалке. Похоже, и правда стоит набрать пару килограммов.
— Лучше десяток, — заметил папа.
Я вздрогнула; оказывается, сказала это вслух.
— Но ты права. С твоей матерью я не разведусь никогда. Кем бы ты выросла, если бы не она?
— Да, я помню. Ты завязывал мне хвостики бечевкой!
Отец фыркнул. Он валялся на кровати прямо в ботинках и наблюдал за моим преображением. Только после его одобрительного кивка я отправилась в зимний сад, куда мне уже принесли завтрак и… сына.
Мне в первый миг показалось, что я не знаю, что делать с Малкольмом. Он лез ласкаться и играть, а я едва держала его на руках. И только мама спасла положение.
— Так, родной, дадим маме поесть.
И забрала Малкольма.
— Съешь весь суп, это мое единственное условие. Остальное — как пожелаешь. Суп легкий, но полезный. Эльчонок, как ты?
— Нормально.
Мне вдруг стало остро не хватать общения.
— Асбьерн прилетал? Письма присылал?
— Ты не хотела никого видеть, помнишь? Вся почта на твоем столе, там настоящая гора. Тхэш разгребает ее в свободное время, но ему явно недостает таланта.
— Я разберусь с этим, — сама не ожидая, сказала я.
— Что? — Мама, казалось, не расслышала.
— Немного посижу и разберу все документы. Скажи Тхэшу, чтобы зашел, у меня есть поручения.
— Я рада, что ты больше не лежишь. Кстати, Эд просит котенка. Как думаешь, твой отец не убьет меня, если я попрошу для Эда собственного котенка?
— Шашлыка не отдам.
Мне вдруг стало страшно, что выросшего черного котенка, который теперь не отходил от Ладона, заберут.
— О нет, он и сам от вас никуда. Я подумываю о маленьком сереньком котенке. Такого у нас еще не было.
— Мам, ты извини, я пойду.
Тарелка супа была пуста, а мой порыв к общению благополучно закончился. Я хотела остаться одна и немного подумать обо всем, что происходило.
Кабинет действительно оказался завален. Бумагами, письмами, посылками. Чтобы разобрать все это, уйдет несколько дней. Но торопиться мне некуда, времени много. Постепенно разберу все, приведу в порядок, чтобы следующему правителю Плато, кем бы он ни был, было хоть немного, но проще.
Когда я вернулась из Верхнего, мама едва не упала в обморок от моего вида. А потом, когда Тхэш сказал, что Асбьерн больше не может сдерживать Совет, в обморок упала я. И провалялась в постели довольно долго.
Но мозги у меня не отключались. И я четко понимала: едва Ладон превратится в статую во дворе, будет жарко. Меня здесь терпят только из-за него. За исключением Асбьерна — тот, похоже, проникся. Но этого недостаточно. Я никогда не была в Драконьем городе, не была одной из них, не участвовала в войне. Я была чужой и молодой. Драконы никогда не приняли бы меня, а одобрение драконов равно одобрению всего Плато.
Поэтому первым, что я сделала, был список. И выглядел он так:
1. Выдержать.
2. Быть рядом с Ладоном.
3. Привести дела в порядок.
4. Уехать.
Ни на минуту не задержусь в этом чертовом замке! И Тхэш уедет со мной, нечего ему здесь ошиваться. Смерть Ладона потрясет его не меньше.
