В общем, товарищи, — закончил Сталин, — сбор народных комиссаров назначен на завтрашнее утро. Ровно в 6.00 все члены советского правительства собираются у входа в Смольный и идут пешком к Таврическому дворцу. Мы решили, что Совнарком лучше всего расположить именно там. Здание большое, правда, во время пребывания там «Временных», его немножко подзагадили. Но уже с месяц, как Таврический дворец стали приводить в порядок, чтобы разместить в нем Учредительное собрание. Еще днем я послал туда одного товарища, чтобы он осмотрел здание. Мне сообщили, что хоть ремонтные работы еще ведутся, но помещения для работы Совнаркома есть.
Старший лейтенант Бесоев, допивая чай, спросил, — Товарищ Сталин, а что вы собираетесь делать с Учредительным собранием? Как мне кажется, сейчас это крайне ненужная и бессмысленная структура.
— Товарищ Бесоев, — кивнул Сталин, — вы, в общем, правы. Мы, большевики, постараемся свести на нет эту совершенно неуместную инициативу «Временных». А то как-то несправедливо получается — кому-то разгребать дерьмо, а кому-то ораторствовать с трибуны Учредилки, и ставить нам палки в колеса. — Не выйдет!
Вот, товарищ Тамбовцев советует пока укреплять советские структуры, а всеобщие выборы провести позже, весной или летом следующего года. В любом случае нам будет нужен некий отстойник, куда мы могли бы сплавить собственных болтунов от политики. Товарищ Зиновьев, Каменев, Бухарин, Пятаков, Рыков и иже с ними все равно не способны сделать ничего хорошего, а вот навредить могут предостаточно. Сейчас нам нужно будет думать, о том, куда их девать до тех пор.
Старший лейтенант Бесоев кивнул, и разговоры о политике на этом завершились. После ужина, мы еще немного поговорили на разные темы, о том о сем, и легли спать. Мне Сосо галантно уступил диван, а сам улегся вместе с остальными мужчинами на полу. Немного поворочавшись, они быстро захрапели. Вскоре уснула и я.
Проснулась я рано утром от того, что Сталин свистящим шепотом ругал кого-то, просунувшего голову в комнату. — Ти что арош, нэ видишь, дэвушка спыт, устала, бэдная, — от волнения Сосо заговорил с акцентом, — ти мнэ скажы толком, что случылос?
— Товарищ Сталин, — отвечал незнакомый голос, — тут у ворот авто приехали, вас спрашивают. Говорят, что транспорт для товарищей народных комиссаров подан.
— Эге, — подумала я, — это Васильич, похоже, подсуетился. Посмотрим, что за «членовозы» он нам подогнал. Проснувшись окончательно, я с неохотой выползла из-под теплой шинели, которой укрыл меня Сталин. Заботливый. Мои коллеги мужского пола, оказывается, уже давно совсем не спали, и успели сбегать в туалет, где умылись, побрились и сделали все свои дела. Я тоже быстренько привела себя в порядок, сходила куда надо — б-р-р-р… — и это называется Институт благородных девиц!
Потом мы все пошли к выходу. По дороге нам попался человек, которому Сосо был так же рад, как перебегавшей дорогу черной кошке. Весь в коже, начиная от черных хромовых сапог до черной кожаной кепки, сам чернявый, с вывернутыми губами, в пенсне… Одним словом — черт! На нас он смотрел… В общем, очень нехорошо смотрел. Образно говоря, шерсть у меня на загривке тут же встала дыбом. Рука опять, как в случае с Троцким, потянулась к пистолету. Хотя этот тип поздоровался с нами почти вежливо. Не знаю. Товарищ Сталин тоже был крайне не рад этой, может быть, и совсем неслучайной встрече. Что-то, а тот момент, когда в кустах начинают появляться рояли, я чувствую очень хорошо. Этот дядя явно тут неслучайно появился. Сосо с ним поздоровался, а минутой позже пробормотал под нос какое-то грузинское ругательство. Я напрягла извилины и, наконец, вспомнила — мы встретили Свердлова. Ох, и попьет он нашей кровушки!
Очевидно то же самое пришло в голову старшему лейтенанту Бесоеву, и тот что-то шепнул Сталину на ухо, кстати, кажется тоже по-грузински. Сталин пожал плечами, и так же тихо ответил.
У больших чугунных ворот стояли с десяток новоиспеченных наркомов. В лицо я узнала лишь Дзержинского и Семашко. У мамы на работе — она была у меня медиком — висел его портрет. Вообще-то, накануне Октября он должен был быть в Москве, но, оказывается, его вызвали в Питер по делам Моссовета два дня назад. Так что, скорее всего, он уже в Москву не вернется. Будет заниматься своими делам здесь, в Питере.
Тут же стояли и сами «членовозы». Увидев их, я негромко хихикнула. Сталин удивленно посмотрел на меня, а я продолжала посмеиваться. Ляксандр Васильич, ничего лучше не придумал, как прислать за нами два БТРа. В общем, он был по-своему прав — надежно и, относительно местного транспорта, вполне комфортно. Поездила я на здешних «костотрясах», скажу вам прямо — езда на них — это сплошной экстрим. Конечно, нормальная подвеска и шины пневматики еще не получили большого распространения.
У одного из БТРов нетерпеливо переминался с ноги на ногу не знакомый мне старлей. Он козырнул Сталину, и предложил товарищам наркомам занимать места. Из второго БТРа вылез сам Тамбовцев. Он подмигнул мне, поздоровался со старшим лейтенантом Бесоевым и рядовым Алексеевым, потом пожал руку товарищам Сталину и Дзержинскому, после чего был представлен всем наркомам.
Мы забрались в теплое нутро БТРра, бронированные двери за нами захлопнулись, и машина, урча двигателем, плавно тронулась, набирая ход…
Дорога до Таврического дворца обошлась без приключений. Должно быть, ранние прохожие смотрели на наши транспортные средства, выпучив глаза. Да и не удивительно, шурша шинами, мчится по мостовой этакая невиданная диковина, больше похожая на огромный гроб о восьми колесах, ревет дизелем и плюется сизым соляровым угаром.
Вскоре после нас к Таврическому на «Тигре» подъехал с Суворовского Ленин. С всклокоченными, кое-как причесанными, волосами, и красными, как у кролика-альбиноса глазами, Ильич выглядел неважно — похоже, он всю ночь не спал, и имел большой и содержательный разговор с Васильичем. Да и Дед тоже выглядел, как огурчик — весь зеленый и в пупырышках. Время от времени он прикладывал ладонь к левой стороне груди, и тайком от всех глотал какие-то таблетки. Да, достается ему, бедному. Но, как говорил отец, солдат сначала идет, сколько может, а потом — сколько нужно. А все мы здесь сейчас солдаты…
Для заседания Совнаркома товарищи подобрали длинную комнату, в которой имелось все необходимое. То есть длинный стол для совещаний, и набор разномастных стульев. По крайней мере, никому стоять не придется. Открыл заседание, как и полагается сам Сталин. Ленин сидел рядом с ним по правую руку и олицетворял единство теории и практики. Я как представитель прессы, скромно устроилась в сторонке с ноутбуком на коленях и быстро набрасывала эскиз статьи об этом знаменательном событии в завтрашний номер «Рабочего пути». Работа есть работа, и ничего тут не поделаешь.
— Товарищи! — сказал Сталин, — социалистическая революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, совершилась. Но я не обещаю вам легкой жизни. Будет не просто трудно, будет очень трудно. Теперь нам предстоит длительная и тяжкая работа по наведению в России элементарного порядка и построению в ней самого прогрессивного и справедливого социалистического государства…
