…Два дня назад в отряд прибыл секретарь вилейского обкома ЛКСМ Петр Машеров, и вместе с Запорожцем и командиром бригады Сыромахой они согласовали дальнейшие планы партизанской работы. В ближайшие дни южнее Полоцка несколько отрядов должны были начать наступление на вражеские гарнизоны, а задача бригады, как потом пояснил комиссар в доверительной беседе, состояла в отвлечении карателей повышенной активностью в браславских лесах.
Назавтра комсомольский секретарь с пятеркой бойцов собирался двинуться к Вилейкам, а путь на юг лежал как раз через Куриловичи, где можно было передохнуть и пополнить запасы продовольствия…
— Вроде тихо все, — пробормотал Бойко, выглядывая из-за плетня ближайшего дома на заснеженную дорогу, идущую сквозь село.
— Тихо-то тихо, а проверить еще раз не помешает, — отозвался командир. — Не нравится мне что-то. Как будто целый день здесь на санях катались туда-сюда.
— Так вечер…кха-кха… дрова возили али сено там с хуторка, — Мирон Свиридяк, проводник из местных, прокашлявшись, махнул себе за спину, указывая на недальний сарай за околицей. Его осипший от недавней простуды голос был едва слышен.
— Ладно, идем дальше. Где там у тебя свояк обитает?
— Та рядом же, во втором доме. Ща я быстро до него добегну, гляну и вам махну.
— Стой… гранату возьми. На всякий случай.
Мирон ощерился, забрал у Петра похожую на обрезок трубы ПГШ, и, расстегнув цигейку, сунул смертоносную игрушку за пояс.
— Ежели шо не так, громыхнет на всю деревню — зараз услышите.
— Ты уж лучше постарайся без этого. Увидишь что — сразу назад. Мы за тобой, к калитке подберемся — там ждать будем.
Через минуту Мирон перелез через невысокий забор и неслышной тенью проскользнул к избе. Трое оставшихся затаились перед калиткой. Тихий стук в окошко. Мелькнул и снова пропал огонек зажженной лучины. Свиридяк выпрямился во весь рост и, уже не скрываясь, поднялся на крыльцо. Дверь отворилась, и проводник исчез в темном проеме.
— Ну теперь, кажись, все, — открывая калитку, довольно пробурчал Бойко.
— Не торопись, — одернул бойца командир. — Идем по одному. Ты первый, Петр замыкающим. Оружие наготове.
В доме тем временем раздался неясный шум, затем на крыльцо вышел Мирон и махнул рукой — мол, все в порядке. Напряжение последних минут спало, и Александр облегченно вернул свой ТТ в кобуру. Бойко, закинув автомат за спину, вошел в дом, и только Конашук все еще оглядывался, держа карабин наизготовку.
— А-а-а, бл… — захлебнувшийся крик Николая и сдвоенный винтовочный выстрел разорвали снежную тишину. Лейтенант попытался выхватить из кобуры пистолет, одновременно отпрыгивая в сторону от крыльца, но пуля, попавшая в бедро, опрокинула бывшего танкиста на землю, а последовавший после удар прикладом выбил из головы остатки сознания.
Очнулся лейтенант от холода и боли. Голова раскалывалась, круги перед глазами не давали мыслям возможности собраться и осознать произошедшее. Окоченевшие руки были связаны за спиной, левую ногу он почти не чувствовал.
— Товарищ командир…Николаич… — тихий шепот Бойко вернул лейтенанта в реальность.
— Что… где мы?.. — голос казался слабым и каким-то чужим.
— В сарае каком-то, заперли нас тут, утра дожидаются…гады.
Сквозь прорехи в крыше пробивался свет луны — снегопад закончился и только ветер слегка подвывал за дощатыми стенами.
— Что… с нашими… Петр… Мирон?
— Убили Петруху, а Мирон…сука Мирон. Сдал всех, сволочь. Свояк у него полицаем оказался. Их там целый десяток в избу набился, да снаружи еще столько же.
— А утром… чего ждем?
— Я так понял, к утру к ним эсэсманы какие-то подъехать должны. Ждать кого-то будут. Важного.
— Важного…важного?.. Важного! — до командира вдруг дошло, кого здесь собираются дожидаться, и ему стало совсем хреново. Не иначе, как Машерова им сдал кто-то. Хотя, почему кто-то? Тот же Мирон и сдал, недаром он все утро выспрашивал, куда да зачем их посылают. Вот ведь падаль драная…
— Что делать будем, Николаич? — вопрос Бойко прервал невеселые думы.
— Что делать… что делать. Ты здесь не пошарил еще? Может, инструмент какой завалялся?.. Нам бы развязаться для начала.
— Не-е, глухо все. Как в могиле.
— Не каркай раньше времени…Слышишь, мыши шуршат… Вот там поищи… Поищи, говорю. Чувство у меня такое, что есть там что-то.
Николай отполз от командира, прислонился спиной к стене и принялся шарить связанными руками среди остатков соломы. Через пару минут он радостно сообщил лейтенанту:
— Есть…точно, есть. Железка какая-то ребристая… Так, острая с краю. Щас, щас только веревку… дерну… О-па! — освободившимися руками Бойко вытащил из-под себя изогнутую штуковину полуметровой длины. — Ну ни хрена себе. Фомка! Прямо гвоздодер натуральный. Откуда?
— Да какая разница. Руки мне лучше развяжи…Черт, да осторожней ты. У меня ж нога прострелена…Бл…больно-то как.
Николай склонился над командиром, осмотрел ногу. Затем, оторвав от рубахи рукав, наскоро перетянул ногу возле ранения.
— Командир… ты это, встать попробуй. Вроде навылет прошло, кровь запеклась уже…или того, замерзла.
Бывший танкист растер закоченевшие пальцы и попытался подняться, цепляясь за доски. Со второй попытки ему удалось сделать несколько шагов вдоль стены сарая. Тупая боль в ноге отдавалась при каждом шаге, но была терпима. А вот с головой было гораздо хуже. Удар прикладом даром не прошел, и теперь все перед глазами качалось из стороны в сторону, не давая возможности сохранять равновесие.
— Ничего. Ходить могу. Не быстро, правда…За стеной что? Не смотрел еще?
— Как не смотрел? Смотрел. Там и там темень, не видать ничего. Тут — огород и дрова лежат. А за дверью — двор, ходит там кто-то иногда. Часовой, наверное.
— Наверное или точно?
— Точно ходит. Постоит немного, потопчется перед дверью и к дому — холодно тут на ветру-то стоять.
— Давай-ка к стене, у огорода которая. Доски оторвать попробуем…Да тихо ты… Накось, — лейтенант вытащил из кармана полушубка небольшой обмылок и протянул его Бойко. — Все для бани берег. Ты им фомку натри или еще как-нибудь — все ж скрипа поменьше будет.
В звуках ветра скрип отрываемых досок был почти не слышен и через десять минут двое разведчиков по очереди вывалились на снег возле стены сарая. Бойко прополз вдоль поленницы и осторожно выглянул за угол.
— Точно, часовой. Один. У крыльца стоит, курит. Ага, щас сюда пойдет.
— Что с оружием?
— Винтовка у него. На левом плече. Больше ничего не видать.
— Ты его приложить сможешь? Как сюда подойдет?
— Смогу, — Николай ухмыльнулся, помахав фомкой. — Приголубим его как миленького. Чай, не впервой.
