— Ладно уж, давай помогу, — произнесла Леся, подойдя почти вплотную к танкисту. — Смотри, как надо.
Приподнявшись на цыпочки, она принялась аккуратно поправлять перекрученные ремни. От прикосновений девичьих пальцев сержанта бросало то в жар, то в холод. А еще ему сильно захотелось чихнуть. Девушку Евгений не видел — глаза были закрыты чудо-очками — но близость ее ощущал всеми оставшимися чувствами. По дыханию у щеки, по щекочущим шею прядкам, по запаху, такому невообразимому здесь запаху ландышей, по легким, почти незаметным касаниям рук, ног, плеч…
— Кажется, всё, — тихо пробормотала красавица, отступая, наконец, от танкиста. — Можно включать.
И, не дожидаясь реакции, сама протянула руку и передвинула микрорычажок на корпусе.
Спустя пару секунд мир стал серым. Почти таким же как "в танке", но более… "настоящим". Сержант покрутил головой, приспосабливаясь к необычному восприятию, а потом перевел взгляд на Лесю.
— Ты… вся такая яркая. Как… луна.
— Это потому что теплая, — засмеялась девушка. — На моем месте тебе любая луной покажется.
— Луна на небе одна! Как и ты! — неожиданно для себя отчеканил танкист.
* * *
Даже в негативе тепловизора было заметно, что лейтенант Клёнова смущена. И не просто смущена — растеряна. Или даже испугана. Неловко переступив с ноги на ногу, она зачем-то поправила берет, потом косу, тронула себя за…
— Я сейчас. Тут у меня еще… это… сейчас…
После этих слов Леся вдруг попятилась, словно бы желая оказаться как можно дальше от сержанта, а затем, дернув плечом, резко развернулась и бросилась к стеллажам. То ли делая вид, что ей надо срочно отыскать что-то очень важное и очень нужное, то ли так оно всё и было на самом деле.
— Я сейчас, — повторила она еще раз, шаря глазами по верхним полкам. — Сейчас. Найду.
Евгений снял тепловизор, положил на стол и, прищурившись, посмотрел на девушку. Девушку, которая больше не казалась ему хитрой язвой с повадками начинающего особиста. Сейчас он видел перед собой всего лишь девчонку. Немного растерянную, чем-то сильно напуганную, ослепительно красивую и очень, очень одинокую. А еще сержант не понимал, чего или кого она так боится. Ведь не его же, ей богу.
— Я помогу.
Подхватив табурет, он подошел к Лесе, поставил "ящик с ножками" перед стеллажом, а потом… Девушка вздрогнула, когда руки танкиста легли ей на талию — будто и впрямь от бойца Красной Армии исходила некая скрытая до поры угроза.
Однако ничего страшного не произошло. Сержант просто приподнял ее — легко, почти как пушинку — и водрузил на "стремянку".
— Не бойся, я держу, — улыбнулся Евгений.
— Я не боюсь, — прошептала Леся с непонятной дрожью в голосе.
Впрочем, дрожал не только голос — дрожало, похоже, всё тело.
— Вот. Нашла, — с нескрываемым облегчением произнесла девушка секунд через пять.
Стащив с самого верха какой-то объемный и, кажется, тяжелый пакет, она повернулась к бойцу.
— Вот.
Танкист усмехнулся, перехватил одной рукой увесистую "сумку", а второй помог Лесе спуститься.
— Что это?
— Бронежилет, — ответила девушка.
— Хм. Броня, значит. Как у танка, — констатировал сержант, вскрывая пакет.
— Нет-нет, не как у танка, — быстро заговорила Леся, зачем-то пряча глаза. — Он облегченный, второго класса защиты, от пистолета, осколков и…
— И?
— У нас он единственный, — виновато потупилась девушка.
— Единственный?
— Да, других нет, — уже совсем тихо подтвердила красавица, теребя косу и едва ли не плача.
— Ясно, — вздохнул танкист и, решив пока не обращать внимания на странности в поведении лейтенанта Клёновой, деловито поинтересовался. — Как пользоваться, покажешь?
— Покажу, — ответила девушка, всё так же не поднимая глаз. — Голову наклони… пожалуйста.
Спустя пять-семь секунд она набросила жилет на сержанта и принялась подгонять запАх, для чего им обоим пришлось чуть ли не обняться. Хотя, возможно, это произошло совершенно случайно.
* * *
Кто-то случайно переступил с ноги на ногу, кто-то случайно качнулся, кто-то кого-то слегка и опять же совершенно случайно придержал за талию. Кто-то поднял глаза, кто-то опустил, после чего… Два взгляда неожиданно встретились. Неожиданно, внезапно, случайно. Встретились и…
Пропахший гарью и порохом танкист попросту утонул в широко распахнутых глазах красавицы. А она… замерев на миг, она вдруг рванулась вперед, прижавшись всем телом к бойцу, судорожно обхватив руками, впившись губами в такие же, горячие, раскрытые в ответном порыве. И словно бы рухнули все плотины, не сумев сдержать могучий и бурный поток чувств, что кипели водоворотами в душах двух людей, разделенных доселе непреодолимой стеной. Стеной в семьдесят лет. Одного мужчины и одной женщины, нашедших, наконец, свои половинки в безумном вихре времен. И соединенных вместе простым человеческим чувством. Тем, что бывает лишь с первого взгляда, с первого удара сердца.
И всё вдруг стало абсолютно не важно. Для обоих. Парень и девушка буквально вцепились друг в друга, не в силах оторваться. А потом…
Полетела на пол непонятно каким образом сорванная одежда. И так же, непонятно как, на полу очутились двое, сплетенные в единое целое. Очутились непонятно как, но умудрившись при этом свалить целую кипу бумаги вместе с тумбочкой, обрушить с грохотом два высоких стальных агрегата на тонких ножках и чуть было не перевернуть тяжелый стол вместе со всеми приборами. А одиноко стоящая вешалка о четырех рожках так же одиноко то ли улетела, то ли укатилась к противоположной стене, зацепив по дороге оба стула и табурет впридачу.
Сколько времени длилось безумие, Евгений понять так и не смог. Час, два или всего лишь минуту. Ему было плевать. Главное, что очнулся он в объятиях красивейшей из всех женщин мира. Самой лучшей, самой желанной, самой… единственной.
Девушка лежала рядом, прижавшись всем телом к бойцу, нежась в ласковой истоме, слегка подрагивая, поглаживая прохладными пальцами грудь танкиста. Правой ладошкой она вцепилась в руку сержанта, словно бы не желая отпускать его от себя, стараясь навеки продлить короткое мгновение близости. Разметавшиеся волосы красавицы щекотали нос, вызывая непреодолимое желание чихнуть, но Евгений не то что чихнуть, он даже шевельнуться боялся, упиваясь восторгом и счастьем, подаренными ему своей единственной и ненаглядной. Лишь секунд через десять сержант все же нашел в себе силы чуть повернуть голову. Но лишь для того, чтобы снова утонуть. Утонуть в небесно-голубом колодце смеющихся глаз. Любящих глаз. И всё началось по новой, точнее, продолжилось, взорвалось в безудержном вихре заново разбуженной страсти. Яростной, бешеной и, кажется, нескончаемой…
