А тем временем, пока Того будет гоняться за Энквистом, Рожественский с четырьмя броненосцами типа «Бородино» и с крейсерами отряда Коломейцева форсирует пролив Лаперуза, и на полной скорости направится к Владивостоку. Миноносцам Рихтера предстояло самостоятельное плавание Татарским проливом. А Владивостокскому отряду крейсеров тем временем предписывалось обстрелять порт Отару на острове Хокайдо, после чего спешить на соединение с Рожественским.
После недолгих споров офицеры штаба японского флота сошлись во мнении, что перехваченный план действий русского флота является подлинным. Уж больно складно и красиво выглядела вся операция. Кроме того, никто даже и мысли не допускал, что ради дезинформации противник может пожертвовать целым миноносцем. Такой поступок был полностью недопустим. Да, русские вполне серьезно рисковали при исполнении этого плана потерей отряда Энквиста. Но зато они тем самым полностью обеспечивали себе беспрепятственный проход во Владивосток главных сил своей эскадры.
Исходя из планов противника штаб адмирала Того разработал свой вариант противодействия. Начальник штаба контр — адмирал Като отметил, что самым узким местом вражеского плана является невозможность координации действий своих соединений. Гораздо более логичным было бы послать миноносец с депешей несколько раньше, чтобы получить от Йессена подтверждение, что план перехода ему известен. Зато теперь, у Соединенного флота страны Ямато появляется уникальная возможность поквитаться с ненавистным Рожественским, и утопить все остатки его Второй Тихоокеанской эскадры в полном составе.
Исходя из заранее известных планов противника Соединенный флот приступил к оперативному развертыванию своих сил. Второй боевой отряд Камимуры направился к Цусимскому проливу. Его задачей было перехватить и уничтожить отряд Энквиста. Вместе с Камимурой в Корейский пролив ушли и крейсера адмирала Уриу. Первый отряд во главе с самим Того, прихватив с собой бронепалубники Дэвы взял курс к проливу Лаперуза. Этой части флота выпал счастливый билет, и теперь любимчикам всей Японии предстояло утопить главные силы русских.
У идущего на очередной допрос командира плененного миноносца услужливо всплыл в памяти разговор с Рожественским месячной давности. Тогда Вторая Тихоокеанская эскадра стояла в бухте Ллойда в архипелаге Бонин. После очередного маневрирования миноносцев отряда Рихтера командир «Бравого» неожиданно был вызван на борт флагманского «Суворова». Встретившие Дурново матросы проводили его до адмиральской каюты. Вежливо поздоровавшись Рожественский начал диалог с лейтенантом с традиционного обмена любезностями. Но затем их разговор перекочевал в совсем неожиданное русло.
— Павел Петрович, скажите, — молвил адмирал хитро прищурившись, — на что готовы лично Вы, ради победы в этой войне?
— Ваше превосходительство! С чего вдруг такие вопросы? Разумеется я, как и любой другой честный русский офицер, готов пожертвовать своей жизнью, ради достижения победы!
— Жизнью, — это слишком просто! Людей готовых бездумно положить свою жизнь на алтарь победы у нас хватает. Меня интересует, что еще Вы можете предложить своей Родине?
— Не пойму куда Вы клоните, господин вице — адмирал…
— А клоню я туда, дорогой Павел Петрович, что мне нужно от Вас лично несколько большее! Я собираюсь потребовать у Вас в жертву не только жизнь! Я хочу попросить одолжить для Императорского флота Вашу честь! Честь офицера!
— Я совсем запутался…
— Немудрено, Павел Петрович, немудрено… Но перед тем, как окончательно сформулировать свое предложение, давайте порассуждаем немного. Как Вы полагаете, каковы наши шансы успешно достигнуть Владивостока, не вступая в бой с японцами?
— Лично я думаю — что эти шансы минимальны, Ваше превосходительство! — напрямую рубанул командир миноносца.
— Отлично. Тут наши мысли полностью совпадают. А теперь постарайтесь ответить с такой же прямотой, как и на предыдущий вопрос. Каковы наши шансы на успех в предстоящем бою с двенадцатью японскими кораблями первой линии?
— Ну, тяжело ответить. Но если потерей пары броненосцев мы отделаемся, то это уже можно считать удачей.
— Я бы сказал, что вы несколько оптимистично смотрите на вещи, — улыбнулся адмирал, — но в целом ход мыслей правильный. Ну а теперь, последний, и самый главный вопрос. Каковы наши шансы в бою только с Первым Боевым отрядом японского флота?
— Хм…. Тут думаю Вам виднее, Ваше Благородие, — с хитрой улыбкой тут же ответил командир «Бравого», — Ну а если честно — то тут примерно так на так выходит. Все будет зависеть от умения каждого конкретного матроса. Ну и от умения адмиралов вести бой.
— Отлично! — Рожественский аж привстал со своего кресла, — может давайте для обдумывания всего сказанного выпьем по чашечке чаю?
— Не отказался бы.
Пока вестовой адмирала разливал чай, командир миноносца уже начал смутно догадываться, о цели данного разговора. Едва Пучков удалился из каюты, как Рожественский громким хлопком в ладоши оповестил Дурново о продолжении разговора:
— Ну что ж, продолжим помолясь? Итак, господин лейтенант, а теперь я хочу услышать Ваши соображения о том, как нам заставить японцев разделить их силы.
— Только если какими‑нибудь отвлекательными операциями. Но это уже штабным офицерам виднее, господин адмирал, — задумчиво протянул командир «Бравого».
— Беда в том, что для отвлекательных операций нужно отвлекать и свои силы. Если в такой операции не будут участвовать наши броненосцы, то японцы на нее наверняка не клюнут.
Наступила тяжелая минута тишины. Молодой лейтенант естественно хотел удивить бравого адмирала размахом своего мышления, но сейчас как на зло ни какие прогрессивные мысли не лезли в голову. Тяжелые размышления были прерваны Рожественским:
— А что Вы думаете о дезинформации противника, господин лейтенант?
— Для того, чтобы это надежно сработало нужны очень веские аргументы, — после полуминутного размышления выдал Дурново.
— А если японцы захватят в бою план предполагаемого прорыва нашей эскадры? Причем захватят его вместе со сдавшимся в плен нашим миноносцем? — с хитрющей улыбкой Рожественский буквально съедал взглядом своего собеседника. Для него, как для бывшего юриста важным в этом разговоре был каждый жест оппонента. Еще в прошлой реальности Часовских старательно изучал юридическую психологию, и потому мог без труда по жестам человека судить об общем полете его мыслей, и отличать правду от лжи. Сейчас этот почти забытый старый навык очень пригодился попаданцу в прошлое, ибо задание для миноносника была крайне деликатное, и нужно было убедится, что Дурново приложит все силы для того, чтобы добиться столь нужного для всей Второй Тихоокеанской эскадры результата.
— То есть Вы предлагаете мне сдать миноносец врагу? Я Вас правильно понимаю, господин адмирал?
— Не кипятитесь, лейтенант! — строго прервал своего подчиненного попаданец в прошлое, — Я обставлю дело так, что даже матросы, находящиеся на корабле ничего не смогут подумать плохого про Вас. Все основания для сдачи будут у Вас на лицо. Всю ответственность за это решение я беру на себя! Сразу же по приходу наших кораблей во Владивосток всем командам будет донесено, о том, что Вы подчинялись моему приказу.
