Вечером седьмого дня пути русская эскадра втянулась в бухту Америка, где ее уже поджидали несколько маленьких Владивостокских пароходов полных угля, добытого на Сучанском месторождении. Изначально Рожественский планировал отправить в бухту лишь миноносцы Рихтера, а остальной эскадрой совершить форсированный ночной бросок и уже к утру быть во Владивостоке. Но целая цепь случайностей заставила адмирала передумать.
Для начала произошла серьезная поломка в машинах «Бородино». Затем последовала не менее серьезная поломка на «Наварине». И под занавес столкнулись два миноносца. Благо повреждения были не значительные, но им срочно потребовались водолазные работы. Перед русским командующим встала очередная дилемма: либо оставить все корабли имеющие неисправности в бухте Америка, а с остальной эскадрой за ночь совершить последний бросок к Владивостоку Другим вариантом дальнейших действий было принятие решения всей эскадрой переночевать в бухте. Рожественский выбрал второй вариант. На совете флагманов было решено переждать не только ночь, но и весь следующий день, и только ночью совершить последний рывок к Владивостоку. Решение было вполне разумное, но судьба в очередной раз сыграла не в пользу русских.
Адмирал Того вместе со всем штабом эскадры тем временем ломал голову над загадкой: куда же делась русская эскадра. Посты в проливе Лаперуза весьма оперативно проинформировали своего командующего о прибытии вражеских кораблей. На удивление быстро противник форсировал пролив, и затем скрылся в неизвестном направлении. Японские броненосцы на пол пути к Лаперуза вынуждены были развернуться и направиться к Владивостоку. Но в расчетное время прибытия Рожественский не появился. Так же он не появился и на вторые сутки. А затем на третьи, четвертые и пятые. Нервное напряжение среди офицеров флота страны Восходящего солнца достигло апогея. Штаб эскадры конечно догадался, что русские укрылись в Татарском проливе, но идти туда искать противника сочли не самой лучшей идеей. Ввиду того, что страна Ямато утратила свое превосходство в крейсерах была велика вероятность упустить врага, разминувшись с ним в тумане. Поэтому единственным надежным способом перехватить хитрых русских было стиснуть зубы и ждать их прибытия, проявляя поистине самурайское спокойствие.
Второй Боевой отряд Камимуры вместе с крейсерами адмирала Уриу тем временем вернулся из Цусимского пролива после безрезультатного ожидания русских броненосцев отряда Энквиста. Буквально за ночь в Мозампо была проведена бункеровка броненосных крейсеров, после чего Камимура направился в Усурийский залив, где на сутки принял дежурство, сменив Первый Боевой отряд. А броненосцы адмирала Того тем временем отошли в бухту Посьет, где вновь смогли наполнить свои трюмы углем, столь необходимым для продолжения дальнейшей сторожевой службы. После возвращения главных сил Второй отряд сдал ему дежурство, и вновь направился на базу для непродолжительной бункеровки. Затем ему надлежало продолжить патрулирование в Корейском проливе. Японский штаб знал, что отряд Энквиста через Лаперузов пролив не проходил, и потому упускать его сочли глупостью.
А русские корабли тем временем расположились на ночевку под самым носом противника, в уютной и вместительной бухте. Машинные команды на поврежденных броненосцах провозились всю ночь в механизмах своих железных левиафанов, исправляя аварии. Рожественский дал категорический приказ для всех командиров кораблей, в котором требовал чтобы к утру пары были разведены во всех котлах, и возможности от каждого боевого судна дать ход в двенадцать узлов.
Ранним утром, едва развиднелось, как в море, в двух милях от входа в бухту был обнаружен неизвестный пароход. В эфир от незнакомца сразу полетела радиограмма всего из двух слов: «Бухта Америка». Японцы были прилежными учениками, и сделали правильные выводы из уроков радиоборьбы с русскими кораблями. Отправляющее телеграмму судно как правило успевало передать всего лишь два — три слова, после чего русские радисты намертво забивали эфир нецензурной бранью. Но перед выходом в этот поход командирам вспомогательных крейсеров страны восходящего солнца было на особом совещании подробно разъяснено, что при обнаружении вражеской эскадры у них будет всего лишь одна попытка отправить телеграмму. Всем был роздан новый шифр, с указанием географических координат и привязки к патрулированию. При обнаружении русских в эфир следовало первым делом передать координаты новым шифром, и уж потом, если повезет, то уже перейдя на обычный шифр постараться сообщить о курсе и скорости неприятеля. К удивлению командира японского крейсера «Ниипон — Мару» русские не стали сразу перебивать его передачу, и ему так же удалось передать, что вражеские корабли стоят на рейде, и перечислить поименно почти все суда. Примерно в середине процесса отправки радиограммы с «Суворова» взлетела красная ракета, и спустя 20 секунд радисты с «Урала» намертво забили весь эфир. Одновременно с этим находящийся в 45 кабельтовых от «Ниипон — Мару» крейсер «Богатырь» открыл огонь…
В связи с тем, что Вторая Тихоокеанская эскадра подходила к конечному пункту своего путешествия, тщательно охраняемому всем японским флотом, в эфире все чаще и чаще стали слышны радиопереговоры противника. Естественно встал извечный русский вопрос — что делать? Перебивать передачу? Но тогда адмиралу Того сразу станет очевидно с какого направления приближаются русские. Было принято соломоново решение ни одному кораблю не выходить в эфир до особого сигнала — красной ракеты с «Суворова». Но обнаружение нашей эскадры произошло в самый неподходящий момент — прямо на рассвете. К тому же японец едва рассмотрев кого он встретил сразу стал слать телеграммы своему командующему. Пока флагманские сигнальщики выпустили ракету, пока радистам доложили о приказе адмирала — японец успел передать большую часть информации.
Спавший в кресле в ходовой рубке «Суворова» Рожественский был разбужен сигнальщиком, оповестившим адмирала о происшествии. Одновременно с этим в воздух взлетела красная ракета. Выбежавший на крыло мостика Часовских с дикой гримасой наблюдал, как открыл стрельбу дежурный на рейде «Богатырь», и как японский разведчик спешно развернувшись стал набирать ход.
— Дождались! Прошляпили вражеского лазутчика! При чем так глупо прошляпили! — проговорил схватившись за голову адмирал — Флагманских сигнальщиков ко мне! Немедленно! Ну теперь держитесь братцы!
Спустя две минуты попаданец в прошлое уже начал отдавать приказания для всей эскадры:
— Всем кораблям приговоиться к выходу из бухты! Сам выход осуществляем по утвержденному плану. Полная боевая готовность! Немедленный съем с якорей и выход в море следом за флагманом. Скорость — десять узлов. Всем отставшим нагонять эскадру своими силами.
Спустя еще пять минут на мачте флагмана взвился новый сигнал, приказывающий «Олегу» помочь «Богатырю» в уничтожении вражеского разведчика «Ниппон — Мару». Одновременно «Жемчуг» и «Изумруд» отправились на двадцать миль вперед по курсу эскадры с задачей вести разведку.
Флагманский броненосец «Князь Суворов» через пол часа после злосчастного инцидента уже смог дать ход и выйти из бухты Америка. Постепенно и все остальные русские корабли снимались с якорей и начинали нагонять «Суворова» выстраиваясь за ним в кильватерную линию. Через три часа вся русская эскадра была уже в море. Теперь нашим командирам оставалось только надеяться на то, что адмирал Того не сумеет правильно расшифровать телеграммы «Ниипон — Мару», и не сможет до заката перехватить нашу эскадру. Но надежда на такую глупость умного и грамотного противника была ничтожна, и все это отлично понимали. При встрече с двенадцатью японскими броненосными кораблями первого и второго боевых отрядов русская эскадра была бы обречена.
