– Hej, Tomo, izgleda – Ruski!
[45]
– Izvrsno! Sada za zabavu stvari!
[46]
О, это уже про меня – заметили нашивку добровольческого батальона.
– Don`t shoot!
[47]
– вмешался американец, переводчик сразу продублировал команду.
Томо и Бранко, обиженно сопя, словно дети, у которых отобрали любимую игрушку, подошли ближе и встали где-то за головой. Где этот чертов янки, чего он задерживается, сволочь? Ага, вот наконец-то еще шаги! И гнусавый голос…
– He's alive?
[48]
Господи, помилуй мя, грешного! Пора… Разжимаю пальцы… Щелчок выпавшего предохранительного рычага.
– Граната! – вопит кто-то из хорватов.
Но вместо ожидаемого взрыва раздается длинная, на пол-ленты, пулеметная очередь. На меня валится чье-то тело, упираясь рожком автоматного магазина в живот. Блин, хорошо еще, что не в причинное место! Судя по запаху, это американец – сомнительно, что от простых боевиков будет пахнуть дорогим лосьоном после бритья. Тело второго лейтенанта дергается в агонии, но через несколько секунд обмякает, придавливая меня всем весом к земле.
А над головой явно разрастается бой – к первому пулемету присоединяются еще два, к ним в придачу десяток автоматов. Похоже, что хорватскую РДГ прихватили со спущенными штанами… Томо и Бранко орут, как сумасшедшие, им уже не до смеха.
Прикрывающий меня труп американца несколько раз вздрагивает от попаданий пуль, голоса хорватов смолкают. Замолкают и пулеметы. Я прислушиваюсь… Ага, вот и шаги! Эти, в отличие от диверсантов, торопятся. Сразу несколько человек приближаются ко мне, откидывают в сторону, словно куклу, тело инструктора.
– Гарик, братуха, ты живой?
Борька? Откуда он здесь взялся? Он же должен быть на «передке», отражать танковую атаку.
– Очнись, друже, очнись!..
Мне на лицо льется теплая вода…
– Очнись же ты, сволочь!
Чего это Борька по-немецки заговорил?
С трудом открываю глаза. Передо мной противная до тошноты небритая харя рыжего Курта. Чтоб ему, козлу, сдохнуть побыстрей!
– Курт, я же тебе говорил: аккуратней с мальчишкой! А ты что устроил, балбес? – рявкает офицер.
– Виноват, господин обер-лейтенант! – негромко сознается рыжий. – Похоже, что он нашей скорости не выдержал. Если хотите его живым до базы довести – сбавьте темп!
– Ладно, пойдем потише, а то заморим щенка! – нехотя приказывает офицер. – Нам, в общем, уже недалеко осталось. Встали все!!! Вперед!
Курт рывком поднял меня на ноги и повел, придерживая за плечо. На этот раз шли действительно небыстро. Но даже и такой темп был для меня, мягко говоря, неподходящим. В принципе, самым подходящим способом передвижения в моем физическом состоянии являлся перенос бренного тела на носилках. Но поскольку немцы – грубые твари, носилок не предоставили, приходилось шевелить ногами.
К счастью, обер-лейтенант не обманул – даже с черепашьей скоростью мы дошли до цели через полчаса. Базой десантники назвали временный лагерь в лесу. Впрочем, этот лагерь оказался оборудован с немецкой педантичностью – здесь стояли три прикрытые маскировочной сетью палатки, выровненные по линейке. А за ними небольшое сооружение из жердей, в котором каждый мог легко опознать туалет типа «сортир». И я очень удивился, не обнаружив здесь посыпанных песочком дорожек и маленьких цветочных клумб. Впрочем, будь у немчуры чуть больше времени, непременно появилось бы и то и другое. И еще куча всего, включая полевой публичный дом.
Обменявшись приветствиями с обитателями базы, офицер нырнул в среднюю палатку. Я обессиленно присел прямо там, где меня остановил Курт. Рыжий покосился, но промолчал, только сбросил под ноги рюкзак и поудобней перехватил винтовку. Впрочем, остальные солдаты из группы обер-лейтенанта тоже почему-то остались на месте, всего лишь сняв рюкзаки. Даже не присели! Это что же у них за дисциплина такая железная? Наши бы после окончания долгого марша уже курили бы и тайком распивали водку с оставшимися в лагере приятелями, на ходу обмениваясь новостями.
А впрочем, ни хера это гансам не помогло – мы всё равно победили! Я усмехнулся, окинув Курта насмешливым взглядом, и принялся оглядываться по сторонам. В целом ничего интересного, кроме красиво стоящих палаток и походно-полевого сортира, здесь не было. Мало того – местные, так сказать, жители, вылезшие посмотреть, кто это тут приперся, уже убрались восвояси, и территория базы снова оказалась пуста. Только бродил вдоль воображаемой «линейки» часовой. Я припомнил, что по пути сюда никаких постов не видел. Это не означало, конечно, что их не было – наверняка были, причем в количестве больше одного, но я их не заметил. Здорово замаскировались, козлы!
Офицер не появлялся довольно долго – минут десять я наслаждался отдыхом, постепенно восстанавливая силы. Для фотосессии на плакат, рекламирующий здоровый образ жизни, мне, конечно, не дотянуть, но хорошенько въехать кому-нибудь в рыло я уже готов.
– Курт, тащи сюда пленного! Все остальные – разойдись! – скомандовал обер-лейтенант.
И только сейчас десантники начали снимать снаряжение. А рыжий толкнул меня в палатку. После солнечного дня там царила темнота. Только у дальней стенки горела небольшая карбидная лампа, освещая столешницу самодельного стола.
– Действительно, совсем молодой! – раздался высокий, как у оперного певца голос. И в круг света от лампы попали рукава мундира. А затем показалась и грудь. Ого, а этот тип при полном параде – даже ленточка какого-то ордена в петличке видна. – Развяжите ему руки и посадите к столу.
Курт, поморщившись, но не осмелившись перечить прямому приказу, достал нож и разрезал на мне веревки. Машинально потирая запястья, я сделал несколько шагов и присел на нечто вроде табуретки, сделанной, как сортир и стол начальства, из жердей.
– Что у него с собой было, Карл? – говоривший чуть подался вперед, и в световое пятно попало сухое костистое лицо с длинным раздвоенным подбородком.
– Вот, господин гауптман, его документы, – обер-лейтенант выложил на край стола мой комсомольский билет, удостоверение кандидата и конверт с деньгами.
Капитан молча развернул «корочки» и принялся их внимательно изучать. Видимо, с русским языком он не дружил, поскольку на чтение нескольких строчек потратил минут пять. Всё это время Курт возбужденно дышал за спиной, ожидая, видимо, некоего откровения, после которого меня можно вывести в расход. Но команды «фас» так и не прозвучало.
– Очень интересно! – своим неприятным голосом (я всегда ненавидел теноров) сказал капитан, аккуратно пересчитав купюры из конверта. – По крайней мере, по возрасту он реально не комбатант – ему еще семнадцати лет нет. Но при этом состоит в организации юных коммунистов и учится в специальной школе.
