– «Миги»! – обронил Адольф.
– Чего?! – удивился я.
– Я говорю: истребители ваши – «Миги». Третьей модели.
– А ты откуда знаешь?
– Я военный летчик! – с некоторым оттенком гордости сказал Мюнге. – Знаю наизусть силуэты всех вражеских самолетов!
Пара «ястребков» практически синхронно ушла на восходящий вираж, вероятно, для обеспечения превосходства в высоте на случай чего-либо непредвиденного, вроде внезапного нападения противника. А одиночка, выполнив пологий разворот, догнал «Аиста» и пристроился совсем рядом, буквально в паре десятков метров справа от нашего хвоста.
Я совершенно отчетливо видел лицо пилота за стеклом фонаря кабины. Почему-то это был немолодой дядька, обладатель пышных «буденновских» усов. Мне стукнуло в голову высунуться в разбитое окно и помахать «сталинскому соколу» ручкой. Так я и сделал, чуть было не порезавшись осколками стекла. Советский летчик выпучил глаза от удивления. Да уж, тот еще цирк…
– Адик, ну-ка, дорогой, качни еще раз крыльями!
Мюнге качнул – истребитель качнул в ответ. Ну, вроде бы понял, что мы ему зла не желаем. А дальше-то что? Он нас до аэродрома проводит, чтобы по пути кто-нибудь не обидел ненароком? Еще бы неплохо зенитчиков предупредить – они точно не станут выяснять, с какой целью к ним прилетел вражеский самолет. Сначала врежут из всех стволов, а потом разбираться будут. Сможет усачок предупредить командование о своем трофее? Есть ли на истребители рация? Раньше много писали, что наши летчики летали на «гробах», без всякой связи, поэтому асы Люфтваффе их пачками сбивали прямо на земле. Впрочем, примерно то же самое писали и о пехоте – «одна винтовка на троих», «мосинки» со штыками, отсутствие любой связи, кроме порванной диверсантами телефонной… Реальность прошедших дней развеяла все мифы, скопившиеся в моей голове с 90-х годов: это именно немцы поголовно ходили с винтовками, а наши почти все с автоматическим оружием. И это у наших на каждом втором броневике стояла рация. Может, и в авиации такая же ситуация? В том смысле, что врали нам наши «историки»?
Разглядев, что мы собой представляем, советский летчик почти сразу отвалил в сторону. Но не улетел, а принялся нарезать вокруг нас какие-то полупетли.
– Чего это он? – вслух удивился я.
Вопрос был риторический, но немец ответил:
– У него скорость сваливания где-то сто сорок – сто пятьдесят километров в час, а у меня крейсерская – сто тридцать. Не может он у нас на хвосте висеть. Но раз сразу не сбил и не отстает, значит, будет сопровождать до самого аэродрома.
– Ну, будем надеяться, что сопроводит…
Накаркал, черт! Не успел я успокоиться, как идущий над нами «змейкой» «Миг» вдруг резко прибавил скорость и полез на высоту. Полез, на мой взгляд, довольно медленно.
– Куда это он?
– Похоже, наши! – с долей радости в голосе, ответил Мюнге.
– Ваши?!
Я высунулся в разбитое окно. Точно: со стороны солнца прямо на нас заходила пара самолетов. Десяток секунд, и рядом с нами пронеслись два знакомых силуэта – «мессеры». Атаковали они, впрочем, не «Аиста», а нашего сопровождающего. «Ястребку» не повезло – его ведомые прощелкали нападение, не успели прийти на выручку, а набрать спасительную скорость и высоту он не успел – всего пара очередей и… Пара фашистских стервятников бодро (гораздо быстрее, чем минутой ранее «сталинский сокол») полезла вверх, а «Миг» клюнул носом и буквально «посыпался» к земле.
– Вот суки! – заорал я.
И в этот момент Мюнге, увидев, что его пленитель чуть ли не по пояс вылез в окно, пошел «ва-банк» – крутанул вираж. Меня чуть не выкинуло из салона центробежной силой. Уж каким чудом я не отправился в свободный полет… Да уж понятно каким – про которое в анекдоте сказано: «Штирлиц удержался чудом. На следующий день «чудо» опухло и не влезало в штаны!» На самом деле мои ноги придавило трупом Вюрста, да так, что я даже пошевелить ими не могу.
А Адик, тварь такая, продолжал крутить вираж, пока меня это не достало так, что я, вывернув руку с зажатым в ней «Парабеллумом», выпустил вслепую весь магазин. Подействовало! «Аист» на мгновение выровнялся, а потом вдруг свалился в штопор. «Ну, вот и всё! – мелькнуло в голове. – Вот теперь, кажись, действительно пиздец пришел!» Однако после первого же витка вращение прекратилось, самолет выровнялся. Я с огромным трудом спихнул тяжелое тело десантника и залез обратно в салон. Целую минуту сидел, ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, а из глаз безостановочно катились слезы, выбитые потоком воздуха.
Наконец, проморгавшись, обнаружил, что спинка пилотского кресла пробита пулями в двух местах, под сиденьем натекла небольшая лужа крови, а самолет летит ровно, но в сторону от курса на аэродром. Злобно пнув труп унтера, как будто это он был виноват в произошедшем, лезу вперед. Что тут у нас?
«Герой-орденоносец» скрючился, удерживаемый привязными ремнями. Одна пуля попала ему в лопатку, а вторая в задницу. Вот вторая рана как раз и давала обильное кровотечение, видимо, бедренная артерия задета. А как мы вообще летим, без управления? И кто самолет из штопора вывел?
[63]
Ладно, это и потом можно выяснить! А сейчас-то что делать? Вернуться на прежний курс? Так хрен его знает, где находится бывший киевский аэропорт. В принципе, я могу покинуть самолет в любой момент – мы и так с самого начала были над нашей территорией. Надо всего лишь набрать высоту, чтобы увеличить запас по времени. Пожалуй, так и сделаю – наберу километр и буду прыгать. Хватит с меня этих воздушных приключений.
Но сперва надо пилотское место освободить. С трудом протискиваюсь в узкую щель между пилотским сиденьем и бортом и отстегиваю привязные ремни. Тело Мюнге тут же норовит упасть вперед, прямо на ручку управления, – еле успеваю его придержать. Беру летчика за плечи и тащу на себя. Блин, не идет! Где-то что-то застряло! Может, мне его сразу через боковую дверку наружу выкинуть? Но это чревато – при сбросе можно ногами покойника педали прижать, а ручка управления так и вообще у него между колен, и если волочь тело поперек… нехорошо получится… Ну и такая мелочь, как открытие двери на скорости чуть больше ста километров в час и проталкивание туда трупа… Ох и трудная это работа…
Просто откинуть спинку кресла? Мне же с пилота так и так парашют снимать! Он тут всего один и находится под задницей у Адика. А спинка вообще откидывается? Вот же… мать вашу! Похоже, что нет! И как теперь быть? Дык, дубина, отстегнуть ремни подвесной системы! Парашют останется в чашке сиденья, после чего выдернуть тело назад через спинку и добавить к компании мертвого унтера станет довольно простым, хоть и канительным, делом.
Фух! Готово! Можно занимать освободившееся место, благо самолет летит ровнехонько, как по ниточке. Хорошая машинка! Когда Красная армия доберется до Берлина, непременно скажу спасибо тому «сумрачному тевтонскому гению», который его изобрел, – с занесением прикладом в грудную клетку…
