– Вредное влияние Редрака, – попытался я улыбнуться. – Может, прислать тебе на смену Ланса? Потренируемся на мечах или отдохнешь?
– Нет, Серж. Спасибо, я в полном порядке. Это моя вахта. Я пожал плечами и вышел из рубки.
Когда Данька попросил Ланса показать ему фотографию Храма, он действительно задал очень интересный вопрос.
Фотографий Храма в природе не существовало. Равно как и видеопленок, кристаллографии и кинофильмов. Храм не позволял фиксировать себя ни на одном из существующих носителей информации. Природа этого оставалась загадкой – одной из миллионов загадок Храмов.
В лучшем случае место Храма на фотографии занимало расплывчатое пятно. В худшем – засвечивалась вся пленка. Магнитные носители просто стирались, прочнейшие кристаллы оптической записи разрушались. Храмы словно считали себя нефотогеничными и упорно препятствовали любым попыткам запечатления. Тем планетам, где Храмы до сих пор оставались предметом поклонения, приходилось довольствоваться картинами многочисленных художников, избравших темой своего творчества огромные зеркально-черные шары. Надо признать, выглядели эти своеобразные иконы весьма впечатляюще – причем некоторые по точности немногим уступали фотографиям.
Я вспомнил, что на Схедмоне было что-то вроде музея, посвященного Храмам, и решил непременно выкроить полдня, чтобы показать его Даньке. В музее наверняка великолепная картинная галерея… А потом можно будет пройтись к Храму Схедмона.
Приняв душ и повалявшись полчаса на койке, я выбрался из каюты. Дремлющий в кресле Трофей проводил меня взглядом прищуренных желтых глаз и вопросительно тявкнул.
Странный зверь оказался потрясающе смышленым. Это еще больше увеличивало мою неприязнь к пэлийцам – если только ей было куда увеличиваться.
Войдя в лифт, я ткнул кнопку с номером тренировочного зала. Обычно это самое оживленное место на военных кораблях, но мой экипаж был настолько малочислен, что я надеялся позаниматься с мечом в гордом одиночестве…
Надежды не сбылись. Посредине маленького круглого зала стоял Клэн и лениво отмахивался мечом от Ланса и Редрака. Клинки у обоих пилотов были уже порядком укорочены. В сторонке лежал на полу Данька, крутя в руках маленький фотоаппарат. Он явно решил заснять бой в необычном ракурсе.
При моем появлении тренировка прекратилась. Пилоты отправились к стойке с оружием – менять мечи, Данька вскочил с пола, навел на меня объектив и сфотографировал прежде, чем я успел согнать с лица недовольное выражение. Клэн остался стоять, опустив меч. Я заметил, что кожа у него приобрела легкий оранжевый оттенок – как у стен тренировочного зала.
– Ты хорошо дерешься, – сказал я.
Клэн кивнул:
– Я специализировался в ближнем бою. Ничего лучше одноатомного меча для схватки в нейтрализующем поле не придумано.
– А плоскостные диски? – ревниво спросил я.
– Оружие против толпы. Шоррэй Менхэм доказал, что настоящему профессионалу они не страшны.
Я не стал спорить. У Шоррэя была нечеловеческая реакция, он мог уклониться от летящих дисков, а для меня это навсегда останется недоступным. Но кто знает, какую скорость движения в бою считают нормальной клэнийцы…
– Прошу капитана о спарринге, – продолжил Клэн.
– Не думаю, что окажусь интересным соперником, – с долей сожаления ответил я. – Уровень подготовки у меня, Ланса и Эрнадо примерно равный. У Эрнадо наверняка даже повыше.
Клэн слегка улыбнулся – первый раз за все время на корабле. И сказал:
– Я видел ваш бой с Шоррэем. Это пример, когда предельное мастерство встретилось с запредельным. Запись поединка показывают на всех циклах обучения в клэнийских школах. Усыпление бдительности соперника, использование его атаки для подгонки величины собственного меча, предугадывание решающего удара, уклонение в момент неизбежности удара, вспарывающий выпад в падении, использование режима непрерывной заточки меча для преодоления защиты комбинезона, общая этика поединка…
У меня едва не отвисла челюсть. Мой отчаянный, безнадежный, выигранный лишь благодаря темпоральной гранате Сеятелей поединок считается классикой боя на плоскостных мечах! Его изучают на самой воинственной планете галактики!
Хорошо хоть Данька не понимает стандартный галактический. Я всегда боялся стать ложным кумиром, а после уверенной тирады клэнийца это было бы неизбежным. Чего доброго, Данька решит, что искусство владения одноатомником – врожденный талант всех землян. Включая и его самого.
– Боюсь, Клэн, что тот поединок нетипичен. Я действовал интуитивно.
– Разумеется. Любой настоящий бой ведется интуитивно. Иначе он превратится в ремесло.
Последнее слово прозвучало так презрительно, как мог сказать лишь клэниец – с его сотнями поколений предков, не занимавшихся ничем, кроме войны. Я почувствовал, что одиночка с погибшего корабля мгновенно стал мне симпатичнее. Несмотря на жаропрочную хамелеонскую кожу и удивительное равнодушие к смерти своей огромной семьи.
Люблю искусство и ненавижу ремесленничество.
Не важно, что делает человек – кладет кирпичи в стену дома или пишет музыку. Выбор между искусством и ремеслом всегда зависит от той степени интуиции, непредсказуемости, чувства, которую вкладываешь в свое дело.
– И все же лучше я понаблюдаю за твоим спаррингом с Лансом и Редраком. Сейчас это будет полезнее.
Клэн кивнул:
– Я постараюсь показать все основные приемы нашей школы боя на одноатомниках.
– Ты еще не решил, что предпримешь на Схедмоне? – поинтересовался я.
– У меня два пути. – Клэн не глядя вогнал меч в ножны. – Либо купить корабль и нанять команду для охоты за Белым Рейдером – состояние нашей семьи позволяет это. Либо просить вас о временном контракте – я могу выполнять на корабле любую работу. Сейчас я предпочел бы второй вариант.
– Почему? Мы ищем Землю, мою родную планету, а лишь потом Белый Рейдер.
– Ваши пути пересекутся, – твердо сказал Клэн. – Я знаю.
– Мне бы твою уверенность…
– Даже два солнца светят в одном небе, – ответил Клэн схедмонской пословицей.
– Хорошо. Надеюсь, тебе не придется жалеть о своем выборе.
Я кивнул подошедшему Лансу:
– Внеси Клэна в список экипажа. Временный контракт, со всеми необходимыми формальностями… На любую свободную должность, которую он выберет. Потом дашь на подпись.
Редрак вздохнул. Список лиц, подлежащих его охране, неумолимо расширялся. То, что клэниец мог постоять за себя лучше любого из нас, роли не играло.
3. Плата за молчание
Мы садились на космодром Схедмона вручную. Это было чем-то вроде высшего пилотского шика – сажать корабль самим, когда на планете имелся новейший космопорт со всеми системами автопосадки, от дистанционного управления и ракетных буксиров до экспериментальных устройств принудительного спуска в гравитационном луче.
