Додумать не успел. Зинаида сказала:
– Он всегда так ест. Ни ложек, ни вилок не признает. Прямо пес дикий! Хорошо – варенье густое, а если борщ?
– А что борщ? – не понял Вадим.
– Так у него только лицо испачкается, а когда борщ – все тело в капусте. Даже попка… А вообще вы зря. Нельзя ему варенья.
– Почему?
– Диатез. У всех от варенья диатез. Когда переедят.
– У меня нет… – машинально сказал Вадим.
– Вы же взрослый. – В голосе Зинаиды звучало легкое презрение: простых вещей человек не понимает.
– Я хотел как лучше…
– Кто ж вас винит?! – Зинаида всплеснула руками: жест у матери подсмотрела или у кого-то из женщин. – Я сама, дура, виновата: сколько времени на пустую игрушку потратила. И вас заняла напрасно. – И к брату: – Вставай, Константин. Поблагодари дядю, и пойдем. Пора.
Константин послушно оторвался от блюдца. Лица у ребенка видно не было, только сквозь густую бордовую маску поблескивали глаза. В районе носа вместо сопли приклеилась клубничина.
– Умыть надо! – нервно посоветовал Вадим.
– Дома умою, – деловито сказала Зинаида. – Тут рядом. Некогда нам рассиживаться. А вам спасибо, Вадим Николаевич.
– Не за что… – Вадим чувствовал себя растерянным, сам не знал почему. Добавил вежливо: – Вы заходите…
– Обязательно.
Зинаида – на этот раз бережно! – свела братца по ступенькам, повлекла к калитке. Константин споро перебирал ногами, сильно занятой: счищал пальцем варенье с лица в рот. Эдак, пока до дому доберутся, и умываться не надо… Смешные. А все-таки: зачем они приходили?
У Вадима вновь возникли прежние подозрения, хотя симпатия к сладкоежке не исчезла: он-то дитя малое, несмышленое, в кознях невиновное. А вот Зинаида…
Сбежал с крыльца, обогнул дом, остановился. Посреди песенного «зеленого моря» кто-то выкосил круглую ровную плешинку, этакий коричневый островок. Вадим изумился: когда успели? Неужто, пока Константин варенье лопал?..
И, понимая, что поступает глупо, что именно этой глупости Они от него и ждут, медленно пошел к островку, стараясь ступать аккуратно, каждым шагом, как на болоте, пробуя почву под ногой. Почву наглухо скрывали зонтики лопухов, мало ли что под ними можно спрятать…
Добрался до островка-плешинки, осмотрел его. Посередине, из земли, возвышаясь над нею сантиметров на десять, торчала картонная нетолстая труба, картонным же кружком заклеенная на конце. Прямо из трубы выходила медная проволочка, тянулась по земле и пропадала в лопухах – в направлении соседского забора. Около трубы, прижатая камешком, лежала страничка из тетрадки в клетку. На ней фломастером значилось: «Осторожно: опасность!» Буквы печатные.
«Мина!» – с ужасом подумал Вадим.
И тут же оборвал себя: ты что, лопухов объелся? Откуда посреди восьмидесятых годов в подмосковном дачном поселке взяться мине? И все же упорствовал: Они смастерили. Достали тол, динамит, напалм, атомную боеголовку – что еще? – заминировали участок, пока Константин время тянул, а Зинаида на «атасе» стояла. Увели конец к автоматическому взрывателю.
Припомнились виденные по телевизору фильмы про партизан: вражеский эшелон мчится по рельсам, рука минера лежит на рукоятке взрывателя, секундная стрелка бежит по циферблату на запястье командира…
Чушь какая! Ну всунули в землю трубу из картона. Ну проволоку натянули. Камуфляж, ясное дело! Хотят его на «слабо» взять… Не дождутся!
А кстати, куда все-таки ведет проволока?.. Можно поглядеть. Так, из чистой любознательности. Не хвататься же за трубу: Они наверняка чего-то туда заложили. Не тол, конечно, а например, это… Ну это… Как его?..
Фантазии у Вадима не хватало, зато осторожности – хоть отбавляй. Поднял невесть откуда взявшуюся суковатую сухую палку, раздвинул ею лопушиные листы, увидел убегающую к забору медную ниточку. Так и шел, с каждым шагом оберегаясь, вороша палкой лопухи, искренне надеясь, что никто его не видит. То есть никто из нормальных людей, жителей поселка. А Они, понятно, наблюдают, сомнений нет. Ну и хрен с ними, пусть радуются. Только не доставит он Им радости, будет бдительным, аки зверь.
Проволока подползала к забору, и Вадим, малость успокоенный, уже намеревался повернуть назад (за забором лежал чужой участок, не исключено – вражеская территория), когда следующим шагом он вдруг не ощутил под ногой опоры, качнулся назад, пытаясь удержать равновесие, но поздно: инерция движения неудержимо несла его в Неизвестность, и, проваливаясь куда-то вниз, в пропасть, в преисподнюю, он успел подумать: конец…
Преисподняя, впрочем, оказалась недалекой: не более метра в глубину (дальше Они не рыли – не успели или не хотели), но доверху заполненная ледяной колодезной водой. Плюхнувшись туда с размаху, подняв фонтан брызг, разъяренный Вадим тут же услыхал – способен еще был! – громкий хлопок, и в голубое, предвечерне темнеющее, кажущееся из ямы с водой невероятно высоким небо взлетела – откуда-то рядом! – огненно-красная ракета, потянув за собой серый дымный хвост. Она достигла наивысшей точки, застыла на секунду и, угасая, нехотя пошла вниз. Потом совсем исчезла. Падая в яму, Вадим оборвал-таки проволоку, связанную с ракетой-хлопушкой – той самой картонной трубой на выкошенной плешинке, – и законный салют отметил военный успех врага.
Матерясь, Вадим вылез из ямы: хорошо, что в плавках был. Они-то небось ждали, что он «в полном параде» в ловушку попадется… Не осторожничая уже, пошел, давя лопухи. У плешинки задержался: так и есть, картонной трубки и след простыл. Технически одаренные «цветы жизни» начинили ее смесью для фейерверка, которую, как еще со школы помнил Вадим, составить несложно, о том во многих популярных брошюрах пишется. В том числе и в журнале «Наука и жизнь». Интересно, когда Они яму вырыли?.. Появление Зинаиды и ее липовые поиски вертолета – провокация. Яма вырыта раньше, возможно, в ночи, а Они прикинули точно с учетом психологического момента: Вадим, до макушки набитый подозрениями, свяжет Зинаиду с Ними, пойдет любопытствовать: что это она за домом делала? Не ошиблись, психологи…
Вадим вошел в дом, на всякий случай запер входную дверь, сменил мокрые плавки и уселся в плетенное из соломки кресло-качалку на террасе – логически рассуждать. Не то обидно, что выкупался, а то, что купили его на корню. И главное, покупка рассчитана на любопытного подростка. Выходит, он, большой дядя, ничем не лучше тех, кто пошел на него войной. Не умнее. А коли честно: Они умнее…
Странная штука: стыдное признание почему-то не расстроило Вадима, который до сего момента мнил себя куда как умным и рассудительным. Он никогда не считал себя азартным, не играл в карты, не просаживал деньги на бильярдном столе, рулетку только в кино видал. Он не умел проигрывать, потому что не играл. Ни во что. И если для его нынешних противников все происходящее считалось веселой и азартной игрой, и – волей-неволей! – Вадим втянулся в нее, то следовало, очевидно, признать: Они выиграли. Они вынудили его отступить, сдаться, бежать с поля боя. Еще недавно твердое решение «не обращать внимания» казалось ему сейчас наивным и глупым. Скоропалительным. Он сюда работать приехал, а не терпеть издевательства со стороны малолетних преступников, к кому не с томом Макаренко – с участковым милиционером подходить надо. Нет у него времени на пустое сопротивление!
