– Как у тебя с Блендой? – спросил Боб.
– Н-да, как с Блендой…
– Поди, немного времени остается?
– Вот как?
– Вы же перегрызлись.
– А мы перегрызлись?
Фрэнк зашагал к воротам. Не хотел иметь дела с этим подонком. Подонок пошел следом.
– Могло бы быть и хуже, Фаррелли. Куда хуже.
– Неужели?
– Вы ведь сумели похоронить живую!
Боб Спенсер захохотал, громко и не к месту.
Фрэнк не пошел на похороны Марион Перкинс, которые стали точной копией первых похорон, разве только на сей раз имя покойной было правильным. И измученный Пастор сумел еще выразительнее повторить слово отчаяния: Бессмысленно. В тот час, когда происходили похороны, с четырех до пяти в малый сочельник, двадцать третьего декабря, повсюду в Кармаке царила полная тишина. Фрэнк Фаррелли сидел в своей конторе, а ярость в нем все росла. Не мог он от нее избавиться. Пошел домой, позвонил Артуру Клинтстоуну:
– Это Фрэнк.
– Какой Фрэнк?
– Фрэнк Фаррелли.
– Ясно. Есть хорошие новости, Фрэнк?
– Помнишь, чту ты мне говорил?
– Что я говорил? Нет, не помню. Я много чего говорю.
– Ты говорил, что ты мой должник.
– Наверно, так и есть. Раз ты говоришь.
– И сейчас я прошу тебя об услуге.
– Что я могу для тебя сделать, Фаррелли?
– Избить Боба Спенсера.
На том конце линии помолчали.
– Зачем?
– Он избил Стива Миллера. Так что заслужил.
– Боб работает на меня, Фрэнк.
– Мне казалось, он уволен.
– Верно. И тем не менее.
– Значит, ты не хочешь оказать мне услугу?
– Да нет, хочу.
– Я и прошу сейчас об услуге.
– Может, что-нибудь другое, а?
– На сей раз нет.
– На сей раз? Помнится, я обещал тебе только одну услугу.
– Все ж таки помнишь.
– Черт, а почему ты сам шкуру с него не спустишь, Фаррелли?
– Подумай как следует. Мне нельзя.
– Нельзя?
– Я член Комиссии, Клинтстоун.
– Одной затрещины хватит?
Фрэнк помедлил. Справедливая ли это плата за все, что натворил Боб Спенсер? Затрещина? От Артура Клинтстоуна? Явно маловато. Фрэнк предпочел бы, чтобы Боб Спенсер получил такой же удар, какой нанес Стиву, а еще лучше, чтобы вдобавок треснулся головой, впал в кому, стал овощем и оставался таким, пока не отключат аппараты, поддерживающие его жалкую и недосягаемую жизнь. Не зря же в Библии сказано: око за око, зуб за зуб. Фрэнк понимал это однозначно: речь идет о своего рода равновесии; чтобы восстановить покой и порядок, на удар следует ответить таким же ударом. Тут все равно как распределять груз в судовом трюме. Если не ответить, Фрэнк опрокинется и никогда больше не восстановит равновесия. Но Артур Клинтстоун не больно-то рвется сотрудничать. Готов разве что на затрещину. Хотя Боб Спенсер все ж таки перепугается, а это лучше, чем ничего.
– О’кей. Дай ему затрещину.
– Я скажу, что ты меня попросил. Так и знай.
– Говори что хочешь. А после позвони мне.
Фрэнк положил трубку и стал ждать. Он был один в доме на Эйприл-авеню. Марк умер. Он ходил взад-вперед по комнатам. Когда дело будет сделано, он поедет домой к Бленде и уладит их отношения. Минуло семь, и он начал беспокоиться. Ведь не часы же требуются, чтобы дать затрещину Бобу Спенсеру? Надо чем-нибудь заняться, чтобы скоротать время. Ему пришло в голову, что сейчас малый сочельник, а мать и одной звездочки не подвесила. У нее хватало работы в гостинице, поскольку в Кармак нахлынули толпы паразитов, норовящих нажиться на двух бедных девчонках. Но скоро этому конец. Фрэнк сходил в сарай, поискал коробку с рождественскими украшениями. Но не нашел. Поискал на кухне. Тоже безуспешно. И рассердился. Как бы хорошо чуток украсить дом к возвращению матери. Только вот все лежит не на месте. Тут наконец зазвонил телефон. Артур Клинтстоун. Фрэнк услыхал тяжелый вздох и тихий, невнятный голос:
– Все пошло малость наперекосяк, Фрэнк.
– Наперекосяк?
– По-моему, лучше тебе приехать и глянуть самому.
– Ты где?
– Возле миллеровской мастерской.
– Я не хочу говорить с Бобом.
– Это будет сложновато, Фаррелли. Приедешь?
Фрэнк поехал к миллеровской мастерской. Его одолевало дурное предчувствие. Он припарковался за Артуровым фургоном и увидел на переднем сиденье двоих – Артура и Боба. Вышел из машины. Артур вылез из фургона. Боб, к счастью, остался на месте. Спит или без памяти? Фрэнк кивнул на ветровое стекло:
– Что с ним?
Артур попытался закурить, но руки так тряслись, что в конце концов он отказался от этой затеи. На подбородке у него была ссадина, под левым глазом – порез. Вид совершенно жалкий.
– Он мертв, Фрэнк.
– Мертв?
– Да, черт возьми! Боб Спенсер мертв!
– Мертв! Никто же, блин, не просил тебя его убивать!
Артур схватил Фрэнка, притянул к себе:
– Мы оба тут замешаны. Ты просил меня это сделать!
– Я не просил бить его до смерти!
– Думаешь, я хотел? Да?
– Я не знаю, как все было, Артур. Что произошло?
Артур наконец отпустил его, сел на подножку:
– Я договорился с Бобом встретиться здесь. Он, видно, решил, что речь о работе. Пришел, сел в машину, спросил, в чем дело.
– Что произошло, Артур?
– Я сказал, что, к сожалению, должен дать ему затрещину. Мол, Фрэнк Фаррелли попросил. И так и сделал. Отвесил ему затрещину. Несильно. Однако Боб не стерпел и вмазал мне. То есть не так, как я, а кулаком, понимаешь, пришлось мне защищаться, верно? И вдруг он вздохнул этак со всхлипом и помер.
– Ты уверен?
– В чем?
– Что он помер.
Артур Клинтстоун встал, оба подошли к пассажирской дверце. Глянули на Боба Спенсера. Тот сидел откинувшись назад, лицо посинело, язык до половины вывалился изо рта. Боб Спенсер был мертв. Дело сделано. Фрэнк не то чтобы опечалился. Кто станет скучать по Бобу? Вероятно, никто. Разве Кармак или, допустим, весь мир станут хуже оттого, что Боба Спенсера нет в живых? Вряд ли. Боб Спенсер получил по заслугам. Артур принялся сновать туда-сюда, пинать покрышки, причитая:
– Что нам теперь делать, Фрэнк? Что делать?!
– В любом случае не паниковать. И не голосить.
