– Что кастинг? – красуясь, вопросила Елена. – Нам важнее сбагрить неликвиды или чтоб я на сцене пела и плясала? Ладно, поняла. Неликивды сбагрила, теперь пой и пляши. Давайте распоряжайтесь. Щас спою.
Ульяна сделала пару шагов назад, потом нерешительно посмотрела на Владимира.
– Стоять! – скомандовал он. – В смысле, идите сюда. Сейчас вдвоем прочитаете.
– Только быстро и по делу, – приказала Елена.
– Надолго не задержу, – заверил Владимир, протягивая ей свой экземпляр сценария, – берите и читайте. Вы – Фамусов, я – Лиза. Тьфу, вы – Лиза, я – горничная… Зарапортовался я уже. Вы – Лиза, горничная. Я – режиссер спектакля. Так, а вы у меня кто?
Этот вопрос был адресован совершенно потерянной Ульяне.
– Я должна была читать за Софью, а потом вы сказали, чтоб я стояла, потому что мы вдвоем прочитаем! – храбро напомнила она. И все тут же встало на свои места.
– Превосходно! Настоящий актер помнит распоряжения, данные ему режиссером, что бы ни случилось! – сразу сориентировался Владимир. – Конечно! Ульяна – Софья, Елена – Лиза, у каждой в руках по экземпляру сценария. Итак, вы, Ульяночка, всю ночь любезничали с молодым кавалером…
– Я?!
– Ну не вы, конечно, а Софья, ваша героиня. У вас было свидание с Молчалиным. А вы, Елена – Лиза, ее горничная.
– Горничная – это типа домработницы? – переспросила Елена.
– Так, ты чего с режиссером препираешься? – вдруг рассвирепел Петр Светозарович. – Сказали – будешь горничной, значит, будешь! А то опаздывает, условия тут ставит!
– Кто препирается? Кто ставит условия? – со спокойным удивлением воззрилась на него Елена. – Я уточняю параметры заказа. Значит, Лиза, домработница. Она приходящая или с проживанием?
– С проживанием, – серьезно ответил Владимир. – Там все с проживанием. Действие разворачивается в доме богатого чиновника Фамусова. Его дочь Софья – вот она – провела ночь с папиным заместителем. Этого ей делать нельзя, но хочется. Вы стерегли у дверей, потому что до утра влюбленным было не расстаться. И вдруг пришел этот самый Фамусов, отец Софьи, хозяин дома. Ваш главный работодатель. Пришел и едва всех не застукал. Вам удалось его обдурить. Теперь вы в бешенстве, пытаетесь образумить Софью – а ей хоть бы что, у нее одна любовь на уме. Ну-ка попробуем. Начали.
Ульяна довольно резво прочитала первую строчку. Елена приняла вызов и ответила не хуже. Ульяна ответила еще бойчее. Елена прочитала целую строфу, гневно жестикулируя. Ульяна жеманно прикрыла глаза тыльной стороной кисти. Елена… Ульяна… Залюбовавшись ими, Владимир не сразу сообразил, что текст закончился.
– Тут дальше написано: «Явление 4, Фамусов», – напомнила Елена, – это кому читать? Мне, что ли, опять?
– Это не надо читать. Давайте еще один фрагмент. – Владимир нашел нужные страницы. – Это вам, а это – вам, держите. Мне придется, Ульяночка, встать у вас за плечом, чтобы видеть текст. Так, разрешите. Вы по-прежнему Софья, я – Чацкий. Вы снова – Лиза. Так. Я – Фамусов… Вы… Я… Все. Молодцы. Вот это было на уверенную четверку с плюсом.
Владимир выбился из сил, сел на место. Его ослабевшая рука написала в блокноте: «Софья – Ульяна. Лиза – Елена». Он запоздало подумал о том, что надо было распечатать больше экземпляров пьесы и вызывать людей по двое, по трое. Так им самим было бы не слишком страшно и закончилось бы все гораздо раньше.
– Слушайте, а мне нравится, – призналась Елена. – Как эта поэма называется?
– Грибоедов. «Горе от ума», – подсказала Нина, сверившись со своими записями.
– Мы в школе проходили. Но было скучно. А тут ничего. Я даже поржала в некоторых местах. Ладно, я у себя.
Она положила на стол распечатку и умчалась. Следом ушла Ульяна. Сославшись на важный телефонный разговор, улизнул и Петр Светозарович.
– Ну, – Владимир поднялся на ноги, потянулся и обратился к оставшимся: – Последний рывок, друзья мои, и все свободны. Может быть, у кого-то из вас есть идеи или пожелания? Может быть, кто-то пришел показать свои умения, но стесняется?
Из последнего ряда, где сидела группа девушек, которых еще не успели прослушать, послышались возгласы:
– Я умею петь! Можно я спою?
– А у меня с выпускного осталось красивое платье, я хочу в нем играть!
– А я в младших классах занималась акробатикой!
– Мы с мужем ходим на ирландские танцы, я могу станцевать. Могу и без мужа!
– Похоже, на балу у Фамусова намечается сбор самодеятельности, – усмехнулась дама, которая прежде интересовалась, зачем на балу атлет.
– Кстати, – повернулся к ней Владимир, – а попробуйте почитать за… Хлестову?
– Вы меня с кем-то путаете, – с достоинством ответила дама, – я не буду играть. Я – жена Петра Светозаровича. Меня зовут Ядвига. И я буду ставить танец, раз уж вам так этого хочется.
Владимир рухнул за стол. Попарно вызвал оставшихся сотрудников. Прослушал их. Пока они читали, рисовал в своем блокноте страшные рожи. Очень хотелось пить. Или есть. Или умереть.
Последним читал какой-то совсем уж замшелый старичок.
«Если доживет до премьеры, взять деда на роль Тугоуховского», – записал Владимир, а вслух сказал:
– Замечательно, большое вам спасибо. А теперь – все свободны! И я – тоже. Результаты вам сообщат. На днях.
– Вообще-то не все свободны, – поправила директорская жена. – Перерыв полчаса и здесь же – пробы на бал. Всем девушкам, вне зависимости от умения танцевать, очень рекомендую остаться. И позовите тех, кто ушел.
Зал опустел так же быстро, как заполнился. Вернулся Петр Светозарович, и они вместе с Ядвигой, Владимиром и Ниной – назначенной помощником режиссера по материальному обеспечению – остались обсудить результаты.
Директор был доволен: он обнаружил у своих подчиненных массу талантов. Нина кивала и записывала за ним. Ядвига молчала и скептически улыбалась.
Режиссер обещал немного подумать дома и завтра утром по электронной почте скинуть Нине список действующих лиц и исполнителей. Он также посетовал, что не видит подходящей кандидатуры на роль Хлестовой. На это директор сказал, что отчаиваться не стоит, поскольку через неделю с заграничного мебельного салона вернутся три сотрудницы подходящего возраста и боевого нрава. К тому же кое-кто сейчас в отпуске. И если в целом труппа набрана, то можно приниматься за работу. Назначить репетиционные дни – например, вторник и четверг, после семи. И вперед.
– Как-то неправильно начинать, полностью не утвердив состав, – покачал головой Владимир. – Ну, посмотрим. Может быть, какая-то княжна проявит талант. Смогла же эта Ульяна со второго раза выйти на правильный настрой. Ну а княжон… их я полностью доверяю вам, – он почтительно кивнул в сторону Ядвиги. – Заранее согласен на всех, кого вы отберете.
– Вы потому так говорите, что вам ни одна из девушек не показалась талантливой, – ответила эта проницательная женщина. – Таким образом вы хотите разделить со мной ответственность за княжон. Но я отвечаю только за танец. Если они будут вяло произносить свои реплики – тут уж извините.
