– Кого?
– Эту кикимору, жену свою бывшую. Правильно от нее ушли! Так и надо. Я хоть и женщина – но полностью на вашей стороне.
– Спасибо, – раскланялся Владимир. – Тогда в знак признательности уступите мне эту курицу. Я давно ее заприметил, но мне позвонила… мой продюсер.
– Да, конечно, берите. А я тогда на обед котлеты сварганю. Правильно? А то я иду ведь и думаю всю дорогу: котлеты или цыпленок табака? Что скажете?
– Конечно, котлеты!
– И то верно. Цыпленок у нас уже на прошлой неделе был. Передавайте привет своей хорошенькой секретарше!
Курица перекочевала в тележку Владимира, а благодарная зрительница отправилась выбирать мясо для котлет.
Ну вот он и стал медийным лицом. Остается только надеяться, что мебельщики не смотрят этот сериал, и позора удастся избежать. Как же! Великий режиссер, тайный советник Михалкова – и вдруг в какой-то эпизодической, ничтожной роли.
Добираться до деревни Росинки в конце рабочего дня было сущим мучением. Экономные и хитрые офисные работники, решившие не тратить на посещение мегамаркетов целый выходной, стремились в потребительский рай после работы. Жители окрестных поселков возвращались домой. Полоса гудела, перегревалась, выкипала и пенилась. Кто-то яростно просигналил совсем рядом. Владимир выглянул в окно. Женщина, сидевшая за рулем, с помощью мимики и жестов дала понять, что герой Владимира очень плохо поступил со своей женой во вчерашней серии, и она надеется больше никогда его там не увидеть. «Больше и не увидите», – тоже с помощью жестов заверил ее Владимир. Наконец, автомобили тронулись с места. Проехав около двухсот метров, Владимир увидел, что виновником пробки стал мотоциклист, врезавшийся в фуру. Фура лишилась колеса и накренилась на бок. Мотоциклист отделался легким недоумением. Сотрудники ДПС, посмеиваясь, оценивали ситуацию.
Тем временем артисты уже собрались на складе и по очереди пожимали руки Петрушке, грозе беззащитных княжон. Оказалось, что специальная комиссия во главе с Компетентным Борисом внимательно изучила сделанный им детский стульчик, и модель вот-вот будет запущена в производство. Эдуард Петрович получил задание сочинить для стульчика простое и понятное название. И не подвел! Продолжая думать о чем-то своем, он предложил назвать новую модель «Лариса».
Артисты только и говорили о триумфе Петрушки, когда приехал режиссер и попросил всех перестроиться на грибоедовский лад. Но перестроились не все и не разом.
– Это ведь я придумал, – грустно сказал Владимиру Таир.
– Что придумал?
– Стульчик такой. Средней сестре, для ребенка. Прикинул и сделал. А он решил повторить.
– Ну. В подарок соседке. Она мне всегда денег одалживает! – ввинтился в разговор герой дня.
– Я, значит, придумал стул. А он – попался, – закончил Таир.
– Что ж ты не сказал, кто на самом деле придумал? – строго спросил у Петрушки Владимир.
– Мы своих не закладываем! – гордо отвечал тот.
– Правда. Он прав, – тяжело вздохнул Таир. – Ему – премию. А меня бы оштрафовали за это. Такое проклятие рода.
Княжны, повторявшие перед началом репетиции какие-то сложные движения, вдруг оттеснили его и, галдя, окружили Владимира.
– А мы вчера видели! Мы смотрели! В сериале! – вразнобой кричали они.
– Я сейчас объясню, – прикрываясь от возможных гнилых помидоров распечаткой пьесы, промямлил Владимир, – там был такой сценарий…
Но ему не дали договорить. Елена поднялась со своего места, взмахнула руками, как дирижер, и все артисты хором прокричали троекратное «Ура!».
Потом начались объятия. Две княжны попросили автограф. Старик Тугоуховский отечески прижал Владимира к груди и всхлипнул.
– Я была к вам несправедлива, – дождавшись, когда схлынет толпа, сказала Евлампия Феликсовна. – Я не верила тому, что наше руководство говорит о ваших заслугах. Но теперь я своими глазами увидела, что вы настоящий артист.
Федя, который сериалов, конечно, не смотрел, еще днем уловил общее настроение, живо нашел в Сети нужную серию и был готов поддержать разговор. «Да, да, – там и тут слышался его хрипловатый тенор, – такая жена! Такая секретарша! Да, да! Великий артист наш Владимир Игоревич!»
«Великий артист» понял, что людей он не переубедит – да и глупо как-то. На чем бы ни строился твой авторитет, лишь бы у него был хоть какой-то фундамент.
– Тогда начнем, – распорядился он. – За отсутствующего как всегда Петра Светозаровича будет выступать ваш покорный.
Он искоса глянул на Компетентного Бориса: не перегнул ли с «как всегда отсутствующим»? Но тот, уткнувшись в распечатку, восстанавливал в памяти свои реплики. Удивительно была устроена голова этого человека: никакой текст не задерживался там, даже зарифмованные строчки. Зато все движения и мизансцены он запоминал с первого раза. «Наверное, армейское, – подумал Владимир, – шагом марш, левой-правой». Маршировал Скалозуб и вправду великолепно, горделиво. Даже когда он путал слова, хотелось воскликнуть: «Все равно – верю!»
Довольно посредственно отыграли свой диалог Елена и Ульяна. Чацкий кидался из крайности в крайность: он все никак не мог сродниться со своим героем. Молчалин читал по бумажке, но хотя бы не запинался, а потом показал усовершенствованный прыжок через коня и падение с двойным переворотом.
Наконец начался бал. Пришло время выпускать на сцену княжеское семейство с премьерой танца. Ядвига достала из сумочки телефон – это еще что за новости? Она сосредоточенно водила пальцем по экрану: ну да, самое время кому-нибудь позвонить: мужу например. «Алло, милый. А мы тут репетируем. Ужин в холодильнике!» Но из телефонной трубки зазвучала кадриль, и тут только Владимир сообразил, что музыкального центра на складе нет, а позаботиться об этом должен был он, потому что именно он снабжает Нину списками реквизита. Ядвига остановила музыку, включила ее с начала, положила телефон на свой стул – и на площадку, назначенную сценой, выбежали княжны, по три в ряд.
Двенадцать княжон, четыре тройки. Каждая тройка словно пыталась перетанцевать другую. Потом все разбежались в стороны и образовали разомкнутый круг, в центр которого по очереди выходили все девушки, показывая свои умения. Владимир, да и все остальные, моментально забыли о том, что это самодеятельный танец, который будет частью самодеятельного спектакля. Откуда только такая четкость и слаженность, такая гибкость и плавность? Про выход княгини нечего и говорить: Ядвига, конечно, не кувыркалась через голову и не прыгала через козла-коня, но показала пару таких па, какие не всякой гимнастке по силам.
– Ну прямо Джейн Фонда, – тихо прокомментировала Евлампия Феликсовна.
В финале к танцу присоединилась Нина, и даже старику Тугоуховскому нашлось место в общем рисунке: он как бы растаскивал разрезвившихся княжон в стороны, чтобы освободить место для дальнейшего действия.
Княжеское семейство наградили аплодисментами. Прогнали еще несколько общих сцен. Оказалось, что шпиц Евлампии Феликсовны остался в офисе, поэтому вместо игрушки она держала под мышкой пакет с собачьим кормом, на котором был изображен довольно-таки мрачный бульдог.
