- Баста, баста, Дарио! - перебила Малена. - Tu parli di Iniente!
[29]
- Вам знаком этот тип? - спросила я, стараясь говорить небрежно, но чувствуя себя как на иголках.
- Этот? - Она с пренебрежением округлила глаза. - Знаешь, как люди говорят? Кто гремит на всю улицу, у того в голове много пустоты.
- Я не на всю улицу гремлю! - возмутился Дарио.
- Я не о тебе, тупица! Я говорю об этом ничтожестве на мотоцикле!
- Вы знаете, кто это? - повторила я.
Малена пожала плечами:
- Мне нравятся мужчины с машинами. Парни на мотоциклах - это плейбои. На мотоцикле только девушек катать. Разве посадишь на него детей, невесту, тещу?
- Вот именно, - поддержал Дарио, многозначительно пошевелив бровями. - Поэтому я коплю на мотоцикл.
Несколько клиентов, ожидавших в очереди за мной, начали шумно выражать недовольство и хотя Малена невозмутимо игнорировала их столько, сколько хотела, я сочла за лучшее отложить расспросы о Марескотти до другого раза.
По дороге из бара я беспокойно вертела головой, высматривая мотоцикл, но его нигде не было видно. Конечно, нельзя сказать наверняка, но интуиция подсказывала - это тот самый тип, который пугал меня прошлой ночью. Если этот плейбой действительно ищет ту единственную, которая сумеет по достоинству оценить его великолепный пресс, я знаю массу более удачных способов завязать знакомство.
Когда владелец букинистической лавки, наконец, вернулся с обеда, я сидела на верхней ступеньке, прислонившись спиной к двери, уже почти решив оставить свою затею. Но мое терпение было вознаграждено: милая старушка, чье высохшее тельце, казалось, поддерживает исключительно неуемное природное любопытство, кивнула, едва взглянув на учетную карточку.
- Да-да, - сказала она, ничуть не удивившись. - Это из университетского архива. Историческая коллекция. По-моему, они до сих пор пользуются старым каталогом. Дайте-ка посмотрю… Да, вот это означает «позднее Средневековье», а это - «местный». А вот, смотрите… - она вела пальцем по коду на карточке, - эта буква означает полку К, а это номер ящика, 3-176. Правда, здесь не сказано, что в ящике… Но код, означает именно это. - С ходу разрешив загадку, старушка взглянула на меня, надеясь получить новую: - Откуда у вас эта карточка?
- От матери… Скорее от отца. Он был профессором университета. Патрицио Толомеи.
Бабулька просияла как рождественская елка.
- Я его помню! Я была его студенткой! Вы знаете, именно он собрал ту коллекцию! Я два лета подряд приклеивала номера на ящики. Не понимаю, почему он вынул эту карточку. Он приходил в бешенство, если учетной карточки не оказывалось на месте.
Кафедры Сиенского университета разбросаны по всему городу, но до исторического архива было рукой подать - сразу за городскими воротами Порта Туфи. Некоторое время я искала нужное здание среди безликих фасадов вдоль Дороги. Единственное, что выдавало образовательное учреждение, - коллаж из постеров социалистического направления на бетонном заборе.
Надеясь сойти за студентку, я вошла через дверь, которую мне описала владелица букинистической лавки, и направилась прямо в подвал. Из-за сиесты или потому, что летом здесь никого не было, я спустилась вниз, никого не встретив. В архиве было приятно прохладно и тихо. Дело начинало казаться до неприличия простым.
С единственной учетной карточкой в качестве путеводной нити я бродила по архиву, тщетно пытаясь отыскать нужную полку. Это была отдельная коллекция, как объяснила старушка, и даже двадцать лет назад ей редко пользовались. Мне предстояло зайти в самую дальнюю часть архива, но дело усложнял факт, что все отделы архива казались мне отдаленными. Попадавшиеся мне полки вообще не имели ящиков. Это были обычные книжные полки с книгами, а не артефактами. Среди них не было томика с биркой «К 3-176» на корешке.
После двадцатиминутных хождений мне пришло в голову попробовать сунуться в дверь в дальнем конце зала. Это была герметичная металлическая дверь вроде банковского сейфа в подвале палаццо Толомеи, но открылась она легко и бесшумно. За ней оказалась другая, меньшая комната с кондиционером; воздух в ней был специфическим - вроде смеси нафталина с шоколадом.
Здесь моя карточка, наконец, обрела смысл. Во второй комнате стояли стеллажи с ящиками, в точности как описала букинистка. Коллекция располагалась в хронологическом порядке, начиная с эпохи этрусков и заканчивая, полагаю, годом смерти моего отца. Было совершенно очевидно, что ею не пользовались - везде лежал толстый слой пыли, и когда я пыталась выкатить стремянку, она не сразу поддалась - проржавевшие колесики приросли к полу. Но я с ней справилась, и она с противным визгом покатилась по светлому линолеуму, оставляя за собой коричневые дорожки.
Поставив стремянку у полки К, я забралась наверх, чтобы получше рассмотреть ряд номер три, состоявший из примерно тридцати среднего размера ящиков, незаметных и труднодоступных. Идеальный тайник: добраться можно только с помощью стремянки, и нужно точно знать, что ищешь. Сперва казалось, что ящик 176 заперт, но когда я несколько раз хорошенько стукнула по нему кулаком, он смилостивился и кое-как выехал. Судя по всему, никто не открывал 176 после того, как отец закрыл его больше двадцати лет назад.
Внутри оказался большой сверток в воздухонепроницаемом коричневом пластике. Осторожно потыкав пакет, я поняла, что внутри какая-то упругая субстанция вроде упаковки поролона из магазина тканей. Заинтригованная, я вынула пакет из ящика, спустилась по стремянке и присела на нижнюю ступеньку.
Вместо того чтобы разорвать и снять пластик, я предпочла проковырять ногтем маленькую дырку. Как только внутрь ворвался воздух, пакет словно бы сделал глубокий вдох и из дыры показался уголок бледно-голубой ткани. Надорвав пакет еще немного, я пощупала ткань. Я не эксперт, но это явно был шелк и, несмотря на прекрасное состояние, очень старый.
Понимая, что подвергаю старинный артефакт вредному воздействию света и воздуха, я вынула сверток из пластика и начала разворачивать на коленях. Через секунду из шелка выпало что-то тяжелое, ударившись о пол с металлическим звуком.
Это был большой кинжал в золоченых ножнах, обернутый сложенной шелковой тканью. Я подняла его. На эфесе был выгравирован орел.
Сидя в архиве и взвешивая на руке нежданное сокровище, я вдруг услышала шаги в соседнем зале. Прекрасно сознавая, что нахожусь в хранилище, наверняка содержащем множество уникальных сокровищ, я вскочила, задохнувшись от вины и испуга, и бросилась к двери. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня накрыли в затейливо оборудованном подвале с климат-контролем.
Как можно тише я проскользнула в металлическую дверь, прикрыв ее почти так же плотно, как раньше. Съежившись за последним рядом стеллажей, я напряженно прислушивалась, но слышала лишь собственное неровное дыхание. Видимо, показалось. Можно пройти к лестнице и выйти из архива так же небрежно, как я сюда вошла.
