Более того, он хотел мне рассказать, как увязывается одно с другим, и не его вина, что его несколько раз прерывали. Или он все это хитро подстроил? Если он и вправду хотел открыть мне правду, почему ждал, пока я сама заведу разговор? А когда нам помешала Дженис, почему он просто не попросил меня проводить его до Монте Паски, изложив свою историю по дороге?
У самого отеля «Чиусарелли» меня сзади нагнал черный лимузин с тонированными стеклами. Заднее поехало вниз, открыв улыбающееся лицо Евы-Марии.
- Джульетта! - воскликнула она. - Какое совпадение! Садись, угощайся турецким рахат-лукумом!
Забравшись на кремовое кожаное сиденье лицом к Еве-Марии, я поймала себя на мысли, что это может оказаться ловушка. С другой стороны, если Ева-Мария хочет меня похитить, отчего бы не обратиться к Алессандро? Наверняка он успел доложить крестной матери, что я если не ем, то, по крайней мере, пью у него из рук.
- Как я рада, что ты по-прежнему здесь! - затараторила Ева-Мария, вручая мне кусок рахат-лукума из шелковой коробки. - Кстати, я звонила. Ты не получала мои сообщения? Я опасалась, что мой крестник чем-нибудь тебя напугал. Я должна извиниться за него, обычно он ведет себя совершенно иначе…
- Не волнуйтесь, - сказала я, слизывая с пальцев сахарную пудру и раздумывая, что именно известно Еве-Марии о нашем с Алессандро общении. - В последнее время он очень мил.
- Вот как? - Она посмотрела на меня, приподняв брови, одновременно обрадованная новостью и раздосадованная отсутствием своевременного доклада. - Это хорошо.
- Извините, что я так спонтанно ушла с вашего дня рождения, - пришибленно продолжала я, чувствуя неловкость за то, что не перезванивала Еве-Марии с того ужасного вечера. - Насчет одежды, которую вы мне любезно одолжили…
- Оставь себе! - безапелляционно заявила Ева-Мария. - У меня ее много. Скажи, в выходные ты еще будешь здесь? Я устраиваю званый вечер, будут кое-какие люди, с которыми ты должна познакомиться. Они гораздо больше знают о твоих предках Толомеи, чем я. Праздник завтра вечером, но я бы хотела оставить тебя у нас на весь уик-энд. - Она улыбнулась и стала похожа на фею-крестную, превращающую тыкву в карету. - Тебе обязательно понравится Валь-д'Орсия, я точно знаю! Тебя отвезет Алессандро - он тоже едет.
- Уф, - замялась я. Отказываться было крайне неучтиво, но если я пойду, Дженис меня придушит. - Я бы с удовольствием, но…
- Прекрасно! - Ева-Мария перегнулась через меня и открыла дверцу. - Тогда до завтра. И… Ах да, не забудь купальник!
V.V
Нередко люди в свой последний нас
Бывают веселы. Зовут сиделки
Веселье это «молнией пред смертью»,
Ужели это «молния» моя?
Сиена, год 1340-й от Рождества Христова
Исполинский замок Рокка ди Тентеннано, подобно чудовищному грифу-стервятнику, взгромоздился на большом холме в окрестностях Валь-д'Орсии, словно высматривая лакомую падаль. Массивные стены повидали на своем веку бессчетное количество осад и атак и, учитывая повадки и мораль хозяев, не были ни на дюйм толще, чем надо.
Всю дорогу Джульетта терялась в догадках, отчего Салимбени вдруг подобрел и отослал ее в деревню от себя подальше. Когда несколько дней назад он провожал ее, стоя во дворе и глядя на нее со странным выражением, в котором мелькало что-то человеческое, Джульетта подумала, уж не раскаивается ли он - после проклятия его мужской силе - во всем, что натворил. Может, эта своеобразная ссылка является молчаливым извинением за все несчастья, которые он ей причинил?
С возродившейся надеждой она смотрела, как Салимбени прощается с Нино, который должен был сопровождать ее до Валь-д'Орсии, и в его глазах ей почудилась искренняя отцовская привязанность. Дав последние наставления, Салимбени сказал: «Благослови тебя Господь в пути и всегда», - когда Нино садился на ту самую лошадь, которая была под ним на Палио.
Молодой человек не ответил. Он вообще вел себя так, словно отца не было рядом, и, несмотря ни на что, Джульетте даже стало неловко за Салимбени.
Но позже, увидев в окно кареты Рокка ди Тентеннано, она начала понимать истинные намерения Салимбени. То, что могло показаться великодушным жестом, было на самом деле новой, изощренной пыткой.
Это была настоящая крепость, куда не мог войти чужой и никто не мог выйти без особого разрешения. Джульетте впервые стало ясно, на что намекали люди, мрачно вспоминая других жен Салимбени, сосланных в Рокка ди Тентеннано: освободить несчастных могла лишь смерть.
К ее удивлению, в комнату сразу прибежала служанка, растопила камин и помогла снять дорожное платье. Было начало декабря, и Джульетта уже много часов не чувствовала побелевших от холода пальцев. Теперь, стоя у огня в шерстяном платье и сухих домашних туфлях, она с наслаждением поворачивалась, греясь, и не могла вспомнить, когда в последний раз ей было так хорошо.
Открыв глаза, она увидела в дверях Нино, наблюдавшего за ней со странным, не лишенным приязни выражением. Это ее встревожило, ибо сынок пошел в папу и обещал стать негодяем похлеще старшего Салимбени. Нино был довольно смазливый юноша, сильный, ловкий и не в меру улыбчивый - угрызения совести были ему неведомы.
- Позвольте узнать, - сказал он галантно, как на балу, - когда вы изволите спуститься к ужину? Я знаю, что последние три недели вы ели в одиночестве, и хочу извиниться за неотесанность моих родичей. - Видя удивление Джульетты, он чарующе улыбнулся: - Вам нечего бояться. Уверяю вас, мы будем совершенно одни.
Так и оказалось. Сидя на разных концах обеденного стола, где свободно могли разместиться двадцать человек, Джульетта и Нино ели молча, лишь изредка встречаясь глазами через горевшие свечи канделябра. Всякий раз, когда Джульетта ловила на себе взгляд Нино, он улыбался, и через какое-то время Джульетта осмелела настолько, что произнесла вслух то, над чем давно думала:
- Это вы убили моего кузена Тебальдо во время Палио?
Нино перестал улыбаться.
- Конечно, нет! Как вы могли подумать такое?
- Тогда кто?
Он с интересом посмотрел на мачеху, но если вопрос и задел его, Нино никак этого не показал.
- Вы сами знаете кто. Вся Сиена знает.
- А знает ли вся Сиена, что ваш отец сделал с Ромео?
Не отвечая, Нино поднялся со стула и прошел вдоль длинного стола к месту, где сидела девушка, обвенчанная с его отцом. Преклонив колено, он взял ее руку в свои, словно рыцарь, утешающий расстроенную девицу.
- Чем я могу загладить зло, которое причинил вам мой отец? - Он прижал руку Джульетты к своей щеке. - Как могу я заслонить эту безумную луну, сверкающую над нашим родом? Молю сказать мне, дражайшая госпожа, чем могу я утешить вас?
Очень долго Джульетта изучающе смотрела в его лицо и, наконец, сказала просто:
