– …С вечера меня неодолимо клонило в сон, – рассказывала
сестра Дария чуть погодя. – Еще и солнце не село, а у меня уже ни на что не
было сил. Не помню, как я легла и провалилась в сон. Нет, это была дрема, такая
тяжелая дрема, что мне все время чудилось, будто я лежу на дне реки, а тело мое
заплыло песком. Я знала, что нужно помолиться – и всё отляжет, но не могла
вспомнить ни одной молитвы! Я засыпала, просыпалась, вновь засыпала… Мне
чудилось, я жду чего-то, и тело мое горело. Я металась…
Цецилия слегка кивнула. Чего же ожидать, если в питье Дарии
был подмешан любовный ладан, изготовленный из мускуса, сока древовидного алоэ,
красного кораллового порошка, настойки серой амбры и розовых лепестков,
смешанных с несколькими каплями крови попугая и высушенным мозгом воробья! У
этой глупышки небось пожар разгорелся между ног. Другая давно погасила бы его
хотя бы пальцем! А она, значит, металась… Хорошее словечко.
– Я ждала чего-то страшного, – бормотала Дария, расширенными
глазами глядя в стену, словно там запечатлелись ночные картины, – и дождалась!
Было темно, темно… и вдруг луна взошла в моем окне, и в ее свете я увидела
высокую фигуру, окутанную плащом с головы до пят, так что я не различала ни
лица, ни очертаний явившегося мне существа. Я чувствовала только запах серы и
понимала, что оказалась во власти дьявольских чар.
– Ты молилась? – сухо поинтересовалась Цецилия, незаметно
принюхиваясь. А ведь в самом деле – запах серы еще витает в воздухе! Ну,
Пьетро… не может без сценических эффектов! И она ничуть не удивится, если и
луна была в сговоре с Аретино и взошла в самый нужный миг, чтобы придать его
появлению потрясающую выразительность.
– В лунном свете его плащ казался седым, но вскоре я поняла,
что он багряный, как лепестки роз, озаренные закатным солнцем, – проговорила
Дария. – В этом цвете было что-то… пагубное! Искушающее! Я смотрела, не отводя
глаз, пытаясь понять, что вижу, но это было только колыханье красной материи. И
вдруг складки плаща слегка раздвинулись довольно высоко над полом, – Дария неуверенно
повела рукой примерно на высоте бедер, – и я увидела нечто странное… как будто
очень большой и очень толстый палец, указывающий прямо на меня.
Цецилия схватилась было за сердце, но тут же приняла
спокойный вид, опасаясь спугнуть рассказчицу. О, этот «палец» был ей хорошо
знаком…
– Существо приблизилось, и я почувствовала совсем другой
аромат, заглушивший запах серы. Я не могу ни с чем его сравнить… мне был он
прежде незнаком. Впрочем, не могу назвать его неприятным. Он даже успокаивал…
нет, не совсем так, – мучилась Дария, пытаясь как можно точнее передать свои
ощущения и не замечая ревнивых судорог, пробегающих по лицу аббатисы. – Я не
успокоилась телесно, хотя и перестала бояться душевно. Мне даже удалось не
закричать, когда палец оказался над самым моим лицом. Он подрагивал, как бы в
нетерпении, а я смотрела на него. Он был такой… странный! Я не удержалась и
потрогала его… просто сжала рукой… и тут существо со стоном отшатнулось,
сорвало с себя свой красный плащ и швырнуло его на меня. Я еще успела увидеть
чьи-то широкие плечи… А потом поняла, что это был не палец!
– Разумеется, – проскрежетала Цецилия. – Разумеется!..
– Это был не палец! – перебила ее Дария. – Это был хвост
дьявола, только он почему-то рос у него не сзади, а спереди!
* * *
Потребовалось немалое время, прежде чем Цецилия смогла унять
приступ неистового хохота, который только такая ошеломленная простушка, как
Дария, могла принять за горькие рыдания по поводу ее, Дарии, невинной плоти,
оскверненной дьяволом.
Из дальнейших сбивчивых рассказов Цецилии удалось, хотя и с
некоторым трудом, понять, что дьявольские козни продолжались целую ночь, и он
делал со своей жертвой, что хотел и как хотел, ничего не доставив ей, кроме
боли в окровавленных чреслах, хотя сам не раз с удовольствием окроплял
монашеское ложе своим адским семенем.
Цецилия кивнула со знанием дела. Да, бывают женщины, которым
первый любовный опыт не доставляет никакого удовольствия. Мужчина должен на
время оставить их, дать успокоиться боли, залечиться «боевым ранам», и уже на
другую ночь бывшая девственница с удовольствием раскроется тому, в ком недавно
видела разбойника и злодея. Аретино же оказался слишком нетерпелив, слишком
рьян… Ох, конечно! Опоенная зельем Дария небось являла из себя образчик покорности,
вот Пьетро и разошелся. Понравилось ли это ему? Увы, понравилось! Иначе разве
сказал бы он, поднявшись с распростертого, измученного тела и на подгибающихся
ногах тащась к выходу:
– Я еще приду к тебе, любовь моя! Завтра ночью жди!
Дарии казалось, что рассвет наступил почти сразу, как дьявол
провалился в свою преисподнюю. Все тело у нее разламывалось от боли, но она все
же нашла в себе силы подтащить табурет под потолочную балку и перекинуть через
нее веревку, почему-то валявшуюся под топчаном. В тот миг Дария видела в ней
дар бога, но теперь оказалось, что это нечистый вновь смеялся над ней! Надо
было простыню свить на жгуты, уж прочнее вышло бы. Веревка-то порвалась!
– Нет, это бог спас тебя, – сурово возразила Цецилия. – Ты
хотела совершить грех, а он простер с небес свою благодетельную десницу, и…
– Но я вовсе не жажду спасения! – перебила вдруг Дария, и
Цецилия с изумлением уловила нотки неуемной строптивости в ее голосе, еще
хриплом от слез. – Я все равно убью себя! Никогда, никогда не забуду того, что
произошло! Да вот же… он оставил на память! Это было у него на ноге, под левым
коленом… я помню!
Она брезгливо ткнула в странный лоскут, валявшийся на полу.
Цецилия подняла его – и поджала губы, чтобы не рассмеяться.
На сыроватом полу валялась так называемая колдовская
подвязка. Маги, промышляющие ведьмовством и колдовством, обычно надевают их под
левое колено на свои колдовские церемонии и на время насылания чар. Женские
подвязки обыкновенно бархатные или шелковые, с позолоченными или серебряными
застежками. Эта была из змеиной кожи с голубым шелком изнутри. На лицевой
стороне ее Цецилия рассмотрела какое-то слово. Вгляделась и…
Daedalus… Дедал? Колдовское имя обладателя этой подвязки
Дедал? Забавно. Впрочем, магическая вещица вполне могла принадлежать и самому
Аретино, если учесть, что он – художник, поэт и рожден под знаком Тельца. Ведь
мастер Дедал, сотворивший крылья для полета в небесах, был колдуном и некогда
построил на Крите знаменитый Лабиринт для Миноса, жреца критского культа быка
Посейдона. Дедал – Бык – Телец – Аретино… Именно по таким отдаленным внешне, но
внутренне четко связанным знакам выбирают себе колдовское имя ведьмы и колдуны.
О, как интересно! Значит, Аретино не чужд черной магии? Жаль, что Цецилия не
знала об этом раньше… они могли бы устраивать чудные шабаши вместе… Только
вдвоем!
