– Ты его отец, и мы вернем тебе право видеться с ним, – с пылом произнес Макс.
Глеб сплюнул:
– Я теперь никто. У меня даже паспорта настоящего нет. Я Кирилл Смирнов, который не имеет никакого отношения к этому ребенку.
– Я тебя не узнаю, старик, – Макс посторонился, давая пройти спешившему пешеходу. – Прежний паспорт можно восстановить. Это не проблема. Если надо, генетическую экспертизу замутим. Ты, главное, не горячись и в крайности не впадай. Нужно спокойно все обдумать. Договорились?
– Теперь я тебя не узнаю, – усмехнулся Глеб. – Рассуждаешь, как какой-нибудь Джек.
– Я сам в шоке, – хохотнул Макс. – Ты в курсе, что он завтра возвращается?
– Долго он там торчал. Наверное, в загул ушел. Обмывал победу.
– Знать ничего не хочу. Обмывать будем завтра. Соберемся вместе, как раньше, – в голосе друга скользнули мягкие нотки. Видимо, мысль о воссоединении не покидала его.
Глеб промолчал. Он не верил, что компания станет прежней, но и желания навсегда избавиться от товарищей уже не испытывал. Сложно отказаться от многолетней дружбы, даже если она изуродована совместными преступлениями. Когда прижало – к кому Глеб побежал? Правильно, к старому другу. Человек – жалкое создание, не способное справиться с одиночеством.
– Ты придешь? – Макс с надеждой посмотрел на друга.
– Приду. Во сколько? – ответил Глеб.
Макс выдохнул с облегчением:
– Еще не знаю. Я тебе завтра наберу. Ты, главное, трубку бери.
Еще с полчаса они мерили переулок широкими шагами, обсуждая многочисленные новости, а затем попрощались. Максу нужно было домой – обещал Надьке прийти пораньше. Глеба дома никто не ждал, поэтому он еще долго бродил по городу, нещадно дымя и думая о будущем, не сулившем ничего хорошего. Отчаяние немного отпустило, но до вменяемого состояния было еще далеко. Глеб прокручивал в памяти разговор с Галей, гадая, какие чувства она испытывала. И не находил ответа.
Глава 3
Трудно описать чувства, которые испытывала Галя, глядя на сына. Это безусловная любовь, приправленная тысячью специй, среди которых и восхищение, и страх, и благодарность. И не существует на Земле чувства более мощного и безотчетного, чем это. Не существует и никогда не будет существовать. Ибо нет волшебства всесильнее того, что связывает мать и ребенка.
– А кто у нас улыбается? Кто у нас такой красивый-красивый? – Галя склонилась над сыном и пощекотала его животик. – Какой сытый, довольный мальчик мне улыбается! Сладкий-пресладкий, да, Андрюшенька?
На этой неделе сыну исполнится три месяца. Андрюша получился ребенком тихим и покладистым. Плакал немного и только по делу и быстро утешался, получая необходимое. Другие дети ночью по десять раз просыпаются, выматывая родителей, а Андрюша проявлял чудеса деликатности. Здоровьем малыш отличался крепким, что было вдвойне приятно и удивительно на фоне того, сколько матери пришлось помучиться при беременности.
На шестом месяце Галя легла на сохранение: врачи выявили риск преждевременных родов. Не самое веселое занятие – постоянно находиться в больнице, но Галя не сетовала. В тот самый миг, когда она почувствовала внутри себя зародившуюся жизнь, вспыхнуло неистовое, непоколебимое желание защищать ее во что бы то ни стало, любой ценой. Провести три с лишним месяца на больничной койке ради благополучия собственного ребенка – это мелочи. Тем более что с лечащим врачом ей очень повезло. Выяснится это немного позже, а тогда, в первые дни стационара, Галя сильно переживала. Боялась лишний раз с кровати встать – а вдруг резкие движения повредят ребенку? Медсестра, заметившая волнение новенькой, поспешила ее утешить:
– Да не нервничай так, милая. Ты в надежных руках. Андрей Андреевич еще ни одного ребеночка не потерял. Врач от бога.
И действительно, врач оказался одним из лучших акушеров-гинекологов в городе. Помимо профессионализма, присутствовала в нем редкая человеческая теплота, словно он был по-родственному заинтересован в том, чтобы все его пациенты поскорее поправились. После нескольких месяцев добровольного одиночества, на которое Галя обрекла себя из-за разрыва с мужем, душевная внимательность со стороны чужого человека не могла не остаться неоцененной. Галя с удивлением отвечала на вопросы доктора о ее моральном состоянии, каждый раз сомневаясь в его искренней заинтересованности. Шли день за днем, неделя за неделей, и прежняя настороженность исчезала, а желание доверять – росло и крепло.
В самом деле, зачем изображать сочувствие, если не испытываешь его? Андрей Андреевич не выглядел лицемером. В его взгляде светилась забота, и все чаще Галя ловила себя на мысли, что ждет прихода врача. Иногда после смены Андрей Андреевич уходил не сразу, задерживаясь на час-другой ради беседы с любимой пациенткой (так в шутку величали ее медсестры).
Они разговаривали о разном, но никогда не касались прошлого. Андрей Андреевич не спрашивал про семейное положение Гали. И без слов было понятно, что она одинока. Неужели бы муж не навещал ее в больнице? Из родственников только мать и отец проведывали дочь.
Беседы становились все длительнее и откровеннее, и, хотя Галя упорно молчала о семейной трагедии, становилось все более очевидным, что она жаждет открыться. Андрей Андреевич демонстрировал удивительное терпение, никоим образом не выказывая любопытства. Тем не менее в его речи проскакивали фразы о том, что такая красивая, умная молодая женщина непременно должна иметь рядом сильное плечо. Галя молчала, тайком поглядывая на доктора и воображая его в роли преданного мужа. Уж от него лжи и подлости ожидать глупо. Никогда прежде она не встречала столь честного и порядочного человека.
Воспоминания о предательстве Глеба хоть и утратили былой накал, но все еще причиняли боль. Не острую, от которой лезешь на стену, а зудящую и монотонную, которая расползается по всему телу и почти незаметна. С такой болью можно нормально жить, и, если не зацикливаться на некотором дискомфорте, однажды перестанешь ее ощущать.
Галя не забыла Глеба. Невозможно за короткий срок забыть того, с кем был счастлив многие годы. Большинство пар в браке теряют изначальную страсть, некогда влюбленные мужчина и женщина перевоплощаются в брата и сестру, идя на поводу у привычки. К Глебу у нее не получалось привыкнуть. Он был непредсказуем и горяч, и чего с ним не стоило опасаться – так это скуки. Галя любила мужа, как любят подростки – неистово и на века. Желала состариться вместе с ним и умереть в один день. А потом ее маленькая и уютная вселенная взорвалась, и бабочки в животе превратились в гадких, омерзительных насекомых, жалящих так, что замирало сердце.
Страшнее всего осознавать, что ты любил несуществующего человека. Галя придумала Глеба, трепетно вылепила его образ и поверила в иллюзию. Под внешностью любимого мужа скрывался преступник и убийца, не желавший отступать. Он просил прощения и сулил ей счастливое будущее, но кто обманется, когда маска сдернута? Галя ни за что бы не вернулась к Глебу. Тем более что появился на горизонте совсем другой человек – настоящий.
