За избиением незадачливого любовника Гончаровой Улыбка наблюдал с отстраненным спокойствием. Зрелище было неприятное, но терпимое. Убивать пацана никто не собирался, а пару тяжелых минут он переживет, только крепче станет.
Когда минуло два часа, а допрос с пристрастием даже не приблизился к логическому завершению, Улыбка забеспокоился. Он давно научился читать по лицам. И то, что он видел на лице Максима, говорило красноречивее слов. Тот планировал любой ценой выбить из жертвы признание.
Улыбка не сомневался: любой способен на убийство. Один – в целях защиты себя и близких, другой – из корысти, третий – по неосторожности. Максим убил бы, не задумываясь, ради идеи. И этой идеей являлась Елизавета Гончарова. Ему нравилось происходящее. Улыбка неоднократно встречал таких на войне: они убивали с наслаждением, осознавая собственную исключительность. Воспринимали убийство как святой долг, благое дело во имя родины. Они выглядели героями. Примером для подражания. Но за напускным пафосом и патриотической бравадой скрывалось низкопробное, животное желание истреблять себе подобных.
Мальчишку нужно было вытаскивать.
В квартире присутствовало слишком много свидетелей. Улыбка бы не смог незаметно позвонить. Он рисковал, выходя на лестничную клетку, сильно рисковал. Но другого варианта не видел.
Глава 22
– Что ты сказала?
– Я сказала, это не он!
– Как не он? Что ты несешь? – Макс отказывался понимать Лизины метания. Он привык доверять ее решениям, но за последние пару часов эти решения менялись дважды. – Ты же сама доказывала мне…
– Я ошиблась! – прокричала Лиза. – Я тоже иногда ошибаюсь! Дай сюда ключи от наручников! – Она метнулась к прикованному к стулу любовнику и освободила его руки.
Дима выглядел ужасно. Лицо разбито, светлая рубашка и джинсы в красных разводах. Парень находился в сознании, но все силы тратил на то, чтобы не завалиться на бок и не рухнуть на пол. Лиза опустилась перед ним на колени и прижалась лицом к пропитанной кровью рубашке. Она хотела сказать, что сожалеет и просит прощения. Хотела произнести тысячи слов. Но не смогла выдавить ни звука.
Дима пошевелился. Лиза подняла взгляд и встретилась с его глазами – некогда яркими и улыбчивыми, а теперь мутными и пустыми. Прикусила губу, чтобы не зарыдать в голос от нахлынувшего чувства потери. Лиза отчетливо поняла, что утратила что-то важное, по-настоящему ценное, чудом пересекшее ее жизнь. И больше не будет ни заразительной белозубой улыбки, ни глупых возбуждающих разговоров, ни деревянного кулона, скользящего по ее подбородку. Останется только привычное и утомительное. Те же знакомые лица, те же старые шутки, испытанные эмоции. Все возвращается на круги своя.
– Ты больна, – тихо пробормотал Дима, предпринимая попытку встать. Дышал он с трудом, любое движение отзывалось болью в груди – вероятно, треснула пара ребер. Поборов головокружение, Дима удержался на ногах и медленно двинулся к двери.
– Максим, пожалуйста… Пусть Миша или Артем отвезут его домой, – в сторону простонала Лиза.
– Я все сделаю, – Михаил осторожно перекинул Димину руку через плечо и выволок его на лестничную клетку. Следом за ними вышла Вера.
– Убирайтесь все! – сердито бросила Лиза оставшимся.
– Ага, сейчас рвану! – окрысился Макс, жестом приказывая Артему удалиться. Оставшись наедине с Лизой, Макс поднял ее с пола и хорошенько потряс, приводя в чувство: – Что с тобой творится? Ты можешь объяснить, что это было?
– Что было? – сузила глаза Лиза.
– Да, твою мать! Что это было?
– Я тебе сейчас скажу!
– Только без мата, оскорблений и хамства, пожалуйста!
– Тогда мне нечего тебе сказать! – Лиза сбросила с плеч его руки и повалилась в кресло. – Оставь меня в покое.
Некоторое время они молчали, тяжело дыша и сверля друг друга глазами, как два быка. Макс сделал усилие и миролюбиво улыбнулся. Пододвинул табуретку, сел рядом:
– Лизка, я же люблю тебя, дуру. Я на все ради тебя готов. Ты же знаешь!
Она ответила не сразу:
– Звонил настоящий похититель.
Макс терпеливо ждал дальнейших объяснений, но минула целая вечность, прежде чем они последовали.
– Он хотел денег, я ему дам денег. Он пообещал, что сразу же вернет Настю.
Макс всполошился:
– Надо привлечь специалистов! Если ты будешь делать перевод, они отследят…
– Никто ничего не отследит, – оборвала его Лиза. – Я хочу, чтобы ты просто вычеркнул из памяти сегодняшний день.
Макс глупо улыбнулся:
– Издеваешься?
Не дождавшись ответа, стукнул по подлокотнику кресла с такой силой, что Лиза невольно вздрогнула.
– Я сегодня по твоей милости едва не прикончил невинного человека, а ты советуешь это забыть? Типа, не мельтеши, пацанчик? Дело сделал, иди гуляй? Ты охренела? – Макс начал закипать. Чутье подсказывало ему, что Лиза чего-то недоговаривает, но он не понимал почему. У них никогда не было секретов друг от друга, каждый мог рассчитывать на понимание и поддержку остальных. Не сама ли Лизка твердила, что с проблемой легче справиться вместе? Почему же сейчас она упорствует в своем нежелании объединить усилия? Словно у Макса нет других дел, кроме как сидеть тут и уламывать ее на откровенность. У него, между прочим, забот по горло с новой конторой. Работа только началась, нужно пахать как проклятому. А он, понимаешь, полдня сопли жует!
– Мы поговорим с тобой, когда Настя вернется домой, – ледяным тоном произнесла Лиза. – До тех пор я ничего не намерена обсуждать.
– Вот так, значит, – недобро хмыкнул Макс, уперев кулаки в колени. Видит бог, он терпеливо сносил Лизкины капризы, оправдывая их сучьей бабской натурой. Стерпел бы и сейчас, если бы отнеслись к нему хотя бы немного по-человечески. Так нет же! Максим Гладко годится только, чтобы кулаками махать, а объяснений не заслуживает! Как будто он к малой не прикипел! Как будто она ему безразлична!
– Счастливо оставаться, – он резко встал, достал из кармана ключи от Лизкиной машины, на которой ездил последние два месяца, и швырнул на стол. Ключи звякнули о полированную поверхность, проехали вперед и упали на пол.
Входная дверь с остервенением хлопнула, оставив хозяйку квартиры в полном одиночестве. Сквозь жалюзи пробивались настырные солнечные лучи, расцвечивая кухню полосатой светотенью. В воздухе висел густой запах пота и крови. На полу, в том месте, где избивали Диму, темнели бордовые подсыхающие пятна.
Лиза поняла, что больше не вынесет ни секунды переживаний. Напряжение достигло предела и пошло на убыль. Отныне ее не беспокоила невозможность опознать похитителя. Не беспокоило, что Дима снимет побои и подаст заявление в полицию. Даже собственное предательство не беспокоило Лизу. Единственное, что занимало ее мысли, – желание обнять дочь, живую и невредимую. Все остальное меркло и теряло значение. Все остальное будет потом.
