— Да кто он такой? Сколько ему лет? Кто его родители? Где вы познакомились? А мама в курсе?
Не зная, на какой из этих вопросов ответить сначала, Лючия решила не отвечать ни на один:
— Это не твое дело. Поехали, а то я опоздаю.
Адриано застыл у дверей дома. Может, он и хотел что-то сказать, но у него не было слов, а на лице появилось какое-то новое выражение. Нечто среднее между возмущением и грустью. Он молча сел на мотоцикл и поехал за сестрой.
— Ты стала богатой и знаменитой? — пошутила Эмма, когда увидела Лючию в сопровождении эскорта в парадной форме.
— Не смешно…
Лючия обернулась, чтобы попрощаться с братом, и, спрыгнув с велосипеда, пошла рядом с подругой по школьному двору.
— У меня для тебя две важные новости! — объявила рыжая.
— Выкладывай!
— Вчера вечером мне позвонила Грета.
— Наконец-то! Как она?
Эмма рассказала о телефонном разговоре и о своем решении продать цепочку через знакомых Эмилиано.
— Ты уверена, что это не опасно?
— Я ему доверяю.
— Грета бы сказала, что ты сошла с ума!
И, наверное, была бы права, но Эмма не следовала логике. Она двигалась по иным путям, совершенно ей незнакомым и безумно заманчивым.
— Грета ничего не должна об этом знать.
— Я ей ничего не скажу. А ты будь, пожалуйста, осторожна. Всегда держи телефон под рукой и…
— Не переживай. Со мной ничего не случится. Я оставлю цепочку, возьму деньги и уйду.
Эмма помогла Лючии привязать велосипед и посмотрела ей в лицо. Сдвинутые к переносице брови напоминали два вопросительных знака. Губы скривились в непривычной хмурой гримасе. Лючия переживала за нее.
— А потом я заскочу в мастерскую. И завтра тоже приеду в школу на велосипеде.
Губы расплылись в улыбке, но вопросительные знаки остались.
— Вот увидишь, все будет хорошо.
Магазин был маленький: одна-единственная витрина, обрамленная клейкой синей лентой. Наверху — желтая надпись в красной окантовке: «Антиквариат».
— Мы приехали, — догадалась Эмма.
Эмилиано не ответил. Он не произнес ни слова с того момента, как они увиделись. Один небрежный поцелуй, потом шлем — и вперед. Он не спросил, как у нее дела. Не рассказал, как провел день. Он казался нервным и встревоженным.
— Что-то не так? — робко спросила Эмма.
— Дай цепочку.
Понятно, мы сегодня не в духе. Эмма молча отдала ему цепочку.
— Пойдем.
Она вошла вслед за Эмилиано и оказалась в темной комнате. Из освещения — только неоны, встроенные в стеклянные прилавки, забитые пыльными предметами. Золота среди этого антиквариата не наблюдалось. При их появлении высокий мужчина в красной рубашке, расстегнутой на широкой гладкой груди, поднял глаза от газеты. Темные брови, изрядно подправленные щипчиками, поползли вверх:
— Тебя не должно здесь быть.
Гортанные звуки, прикрытые веки на опухших глазах. Неприятный. Крайне неприятный мужчина, подумала Эмма.
— Через пять минут я уйду, — ответил Эмилиано.
Эмма стояла за его спиной, изучая обстановку. Мужчина бросил на нее беглый взгляд, потом снова перевел глаза на Эмилиано:
— Что ты принес?
Эмилиано положил на стол цепочку:
— Если ты хорошо меня примешь, я уйду раньше.
Мужчина ухмыльнулся. И стал еще неприятнее.
— Сто, — предложил он, внимательно изучив цепочку и бросив ее обратно на стол словно тряпку.
Эмилиано подобрал ее и повернулся к выходу:
— Я ухожу.
Эмма, растерявшись, двинулась за ним следом.
— Подожди! Сколько ты хочешь?
Эмилиано вернулся:
— Триста.
— Хорошо, уходи.
Эмилиано снова пошел к двери.
— Двести евро вполне достаточно, — шепнула ему Эмма.
Он испепелил ее взглядом.
— Смотри-ка, твоя девочка намного мудрее тебя. Как тебя зовут, красавица?
— Глория, — ответила Эмма не задумываясь.
— И что же ты делаешь в таком месте с таким типом?
— Пытаюсь заключить выгодную сделку.
— Ты ее уже заключила.
Мужчина вынул двести евро и положил их на стол.
— А подслушивать чужие разговоры нехорошо, — не удержалась Эмма, забирая деньги.
Владелец антиквариата раскрыл рот, чтобы ответить, но она его опередила:
— И ходить трепаться всем вокруг о том, кто приходит к тебе в магазин, нехорошо тоже. Я знаю людей, которым это может не понравиться.
— Кто это такие?
— Люди, у которых много таких золотых безделиц. Так много, что они даже не замечают, когда одна из них пропадает. Я бы очень хотела, чтобы они и на этот раз не заметили пропажу. А вы?
— Они не заметят, — пообещал мужчина.
— Ну, тогда все будет хорошо.
Эмма повернулась к нему спиной и вышла из магазина. Эмилиано вылетел следом за ней. В ярости.
— Ты что, совсем обалдела, да?!
— Мне казалось, у тебя возникли трудности.
— Я вел переговоры.
— Нет, ты собирался уходить.
— А ты позволила ему обвести тебя вокруг пальца.
Он говорил, как Грета. Эмме это не нравилось.
— Послушай, мне нужны были двести евро, и я их получила. Все.
Эмилиано подошел ближе, сжимая от злости кулаки:
— Ты не знаешь, как я рисковал, чтобы просто прийти сюда.
— Нет, не знаю. Ты мне ни слова об этом не сказал. Ты вообще со мной не разговариваешь. Откуда мне знать?
У него возникло непреодолимое желание ударить ее. И тут же прошло. Резкий скачок назад. Так взмывают вверх ястребы, заметив более крупного хищника. Желание ударить сменилось новым чувством. Тем, до которого от любви один шаг. Эмма узнала его. И чуть не расплакалась. Эмилиано тоже узнал его и решил укрыться в надежном месте.
— Садись на мотоцикл. Поехали отсюда.
Она беспрекословно подчинилась, но прежде чем успела надеть шлем, услышала наглый шум двух мопедов. Перед Эмилиано возникли два бывших друга. Предавшие его не так давно.
— Мао, — сказал Мао.
— Уже уходишь? — почти с нежностью спросил Штанга, сопровождая вопрос жестом, который Эмилиано хорошо знал: правая рука под ветровым стеклом, где лежала его железная дубина.
