Итак, лабиринт оказался меньше, чем я думал; более того, сам факт, что я предположительно искал людей, которые навряд ли будут постоянно в движении, а аккордеон не тот инструмент, чьи звуки можно пропустить мимо ушей, вселял в меня робкую надежду рано или поздно преуспеть. И действительно, когда я сидел за своим двухзвездочным завтраком, состоящим из пористого кекса, апельсинового «сквоша» и почти каменного ананаса, то был крайне воодушевлен своим проектом. В моей миссии имелся некий элемент шпионажа, и с помощью водорастворимого фломастера я с наслаждением отмечал маршрут на ламинированной карте, которую таскал с собой все эти годы, чтобы в конце дня с чувством выполненного долга его стереть.
— У вас замечательная система, — произнесла улыбчивая женщина, немка или, возможно, скандинавка; не считая меня, она была здесь единственным столующимся.
— Спасибо, — ответил я.
За двадцать четыре часа я практически не открывал рта, и вот теперь собственный голос показался мне незнакомым.
— Если уж иметь карту города, то именно такую, — сказала она.
Я улыбнулся, не желая показаться нелюбезным.
— Тут экономить нельзя. Если уж выбирать карту, то наилучшего качества, — интригующе произнес я.
— А вы хорошо знаете город? — прихлебывая чай, поинтересовалась она.
— Я уже был здесь однажды. Более двадцати лет назад.
— С тех пор тут, должно быть, многое изменилось, — заметила она.
— Нет, в основном ничего не… О, я понимаю. Да, практически до неузнаваемости! Все эти новые здания! — Она явно пошутила, и я решил ей подыграть, подхватив легкий тон разговора. — Ведь тогда даже улицы еще не были затоплены, — выдал я все, на что был способен, и сразу споткнулся о ее растерянный взгляд.
Я поспешно сунул в сумку пресловутую карту, украденный банан, а также пакетик с тостами из буфета — и был таков. О да, Кэт, я тоже пошел твоей неверной дорожкой.
Однако первым делом мне надо было сменить экипировку. Венецианцы, будучи островитянами, не могут предложить большой выбор мужской одежды, и тем не менее я купил три пары одинаковых носков, три футболки — бледно-голубую, серую и белую, — две рубашки на вечер и тонкий джемпер на случай, если вдруг станет прохладно. Чтобы защитить от солнца свою многострадальную голову, я впервые в жизни обзавелся бейсболкой, наиболее нейтральной из всех, что мне удалось нарыть, хотя на тенистых улочках Сан-Поло и Санта-Кроче она мне вряд ли пригодится. Так как мне предстояло провести целый день на ногах, я приобрел довольно прикольные кроссовки из гнутого пластика; эти нелепые безразмерные штуковины, сделанные по последнему слову техники, по идее, должны были принимать форму моей ноги. Я купил влажные гигиенические салфетки и одну-единственную бутылку воды, которую собирался доливать по ходу дела. Вернувшись в pensione «Беллини», я разложил покупки и снова погляделся в зеркало.
Сон явно пошел мне на пользу, частично ликвидировав нанесенный моей внешности ущерб. Поскольку я так и не удосужился побриться, лицо мое украшала импозантная борода цвета соли с перцем; такие бороды обычно отращивают голливудские актеры, когда им надо ухудшить слишком смазливую наружность. Вообще-то, мне даже понравилось. Я выглядел как-то… непривычно. Надев новые солнцезащитные очки и натянув бейсболку, я отправился в сторону каналов.
101. Форма времени
Представьте себе время в виде длинной полоски бумаги.
Нет, конечно, это не есть форма времени. У времени нет формы, так как время характеризуется протяженностью, или, вероятно, направлением, или вектором, и все же попробуйте предположить, чисто метафорически, что время можно изобразить в виде длинной полоски бумаги либо катушки кинопленки. А затем представьте, что вы делаете на этой полоске два разреза и соединяете разрезанные концы с целью получить непрерывное кольцо. Эта полоска бумаги может быть длинной или короткой, как пожелаете, но кольцо будет крутиться вечно.
Что до меня, то я со всей уверенностью могу сказать, что первый разрез был сделан посреди Лондонского моста в тот вечер, когда я встретил Конни Мур. А вот определить время появления второго разреза гораздо сложнее, но разве у кого-нибудь бывает иначе? У несчастья обычно более размытые и неровные края, чем у счастья. И тем не менее мои ножницы уже в опасной близости…
Хотя еще нет. Мы пока еще даже не женаты.
102. Учиться говорить «жена»
Мы поженились, и это было очень весело. Мы с Конни были гостями на стольких свадьбах, что временами мне начинало казаться, будто мы посещаем трехгодичные вечерние курсы по организации свадеб. Мы оба прекрасно понимали, чего категорически не желаем, а именно суматохи и суеты. Поэтому мы поженимся в городе, в бюро регистраций, а затем пообедаем в местном индийском ресторанчике в кругу родных и близких друзей. Скромненько, но со вкусом. Конни возьмет на себя список гостей, приглашения, декор, меню, музыку и развлечения. Мне же останется только вовремя появиться.
И произнести речь, само собой разумеется. В преддверии церемонии бракосочетания я снова и снова перелопачивал текст, работая над ним тщательнее, чем над всем тем, что когда-либо выходило из-под моего пера после знаменательных выпускных тезисов о пищеварительных энзимах и рибозимах, хотя относительно того, где больше хороших шуток, можно поспорить. Ведь я записывал все слово за словом, набирая текст шрифтом «Arial», четырнадцатый кегль; более того, мне приходилось описывать свои эмоции за несколько месяцев до того, как довелось их действительно испытать. Я предсказал, что она будет очень красива, а я буду счастлив и горд — и да, я еще никогда в жизни не был более счастлив и горд, чем тогда, когда стоял рядом с ней, так что эти предсказания сбылись. В тот день она выглядела весьма эффектно, как звезда старого кино: она была в облегающем черном платье с низким вырезом, которое надела словно в издевку над традиционным девственно-белым нарядом невесты. Уже спустя годы она пожалела о своем выборе. «И о чем я только думала? — обычно говорила она. — Я была похожа на проститутку из фильмов Феллини», но я официально заявляю, что, по-моему, она выглядела замечательно. Естественно, я был счастлив и горд, чувствуя благодарность и облегчение. Недооцененная эмоция, подумал я, облегчение. Никто не преподносит букет цветов со словами: «Я еще никогда в жизни не чувствовал такого облегчения». Но вообще-то, я планировал никогда не жениться, а уж жениться на такой женщине…
Во время коротенькой церковной службы подруга Конни Фрэн прочла стихотворение Т. С. Элиота, которое звучало весьма мило, хотя язык его трудно было назвать старым добрым и, главное, простым английским, а моя сестра осчастливила нас удручающим исполнением «In My Life» «Битлз» на музыкальной клавиатуре, при этом сестра пыталась мужественно улыбаться сквозь потоки слез и соплей, которые наверняка были бы вполне уместны, если бы мы с Конни вдруг погибли в авиакатастрофе, но в данном контексте смотрелись настолько извращенно, что Конни не смогла удержаться от смеха, заразив своей веселостью и меня. Чтобы отвлечься, я украдкой посмотрел на отца, который сидел упершись локтями в колени и щипал себя за переносицу, словно пытался остановить носовое кровотечение.
