Слишком возбужденная, чтобы снова заснуть, я выбралась из постели и подошла к камину, чтобы проверить, не удастся ли мне вернуть угли к жизни. Потом я повернулась к своей грязной сумке, готовясь к тому, что найду ее абсолютно пустой. Это была уже третья сумка, которой я обзавелась на протяжении двух недель; как бы злая фея дамских сумок не устала от меня…
К счастью, «История амазонок» пострадала лишь чуть-чуть; главный удар приняла на себя бабулина тетрадь. Разбухшая и отсыревшая, она приобрела вид мокрой кухонной тряпки, и я чуть не заплакала, когда отклеила первую страницу и увидела, что синие буквы размыло до такой степени, что разобрать их было уже невозможно.
Усевшись за письменный стол у окна, я осторожно разделила страницы в надежде, что влага не проникла до самой середины тетради… но она и туда пробралась. Из всех тех сотен слов, которые бабушка так старательно переводила для меня, не осталось ни одного.
Подавленная горем, я продолжала перебирать страницы наугад, чтобы проверить, не осталось ли где-то хоть каких-то понятных записей и не смогу ли я как-то все это восстановить. И тут я увидела их…
Слова, написанные невидимыми чернилами.
Точнее, по одному слову примерно на каждой третьей странице… Но этого оказалось достаточно, чтобы я подпрыгнула на месте от волнения, вскочила и стала бегать взад-вперед по комнате.
Чем могла воспользоваться бабуля? Белым мелком? Но что бы это ни было, его невозможно было прочитать за синими буквами, которые покрывали каждую страницу. Однако теперь, когда от них остались лишь смутные воспоминания, белый мел – явно смешанный с жиром – выступил из-под синей маскировки. Так просто…
Все это время, подумала я с благоговейным страхом, я носила с собой тайное послание бабули, и, если бы я накануне не провалилась в грязь в Тевтобургском лесу, я могла бы так никогда и не узнать правды.
Снова усевшись за стол, я стала просматривать промокшие страницы с самой первой, поворачивая каждую так, чтобы солнце, поднимавшееся над лугом, помогло мне прочитать каждое слово.
Однако дело оказалось не таким легким, как могло показаться поначалу; на первый взгляд ни одно из этих слов просто не имело смысла. Заинтригованная, я порылась в ящиках письменного стола, нашла какой-то блокнот и авторучку и принялась переписывать слова точно в том порядке, в каком их находила:
ФИН КСПО ЛЕМЗ АИ ПП ЛА ПАД ОБ РЕМЗ
АПА НТА РИТ ЕТ ЕРМО ДО АМР ПЕ ЗИ ААКИ
БИ ИНИ ТИ ЯМО ЛП АД АВ АБ УРУС И
После первоначальной растерянности я атаковала список со всеми известными мне дешифровочными кодами: я так и эдак тасовала буквы, переставляла слоги, брала то каждую первую букву, то каждую вторую… Но ни одна из моих попыток не дала результата.
В особенности меня разочаровывало то, что слова казались смутно знакомыми именно в том виде, в каком они были написаны, пусть даже в них не было никакого смысла; меня одолевало чувство, что нужно какое-то самое минимальное изменение перспективы, чтобы все стало безупречно ясным. Но при этом в списке ощущалось нечто греческое и латинское, а я сильно сомневалась в том, что бабуля владела этими языками. Даже если она когда-то училась археологии, могла ли она в те дни, много лет спустя, с легкостью составить подобную записку? Более того, если сообщение и вправду было составлено на смеси древних языков, разве бабушка могла быть уверенной в том, что я когда-нибудь сумею его прочесть?
Как бы то ни было, можно было не сомневаться, что бабуля хотела быть уверенной: сообщение не попадет в чужие руки. Вопрос был только в том, что подпадало под определение «своих» рук? С каким именно знанием хотела познакомить меня бабушка еще до того, как я поняла, что достойна ее доверия?
Впрочем… Ну конечно!
Все стало вдруг ясным, как созвездия на безоблачном небе.
Я была так поглощена своим открытием, что вздрогнула от неожиданности, когда Ник подошел ко мне сзади и обнял.
– Если ты не вернешься в постель прямо сейчас, – пробормотал он, – я подам на тебя жалобу в Европейский суд по правам человека.
– Но я на грани совершенно потрясающего открытия, – возразила я. – Дай мне пару секунд…
– Извини… – Ник поднял меня со стула и понес вместе с заметками, авторучкой и прочим. – Это я – бог величайших открытий, и они происходят здесь и сейчас…
Лишь много позже, после того как я извлекла свои бумаги из-под смятых простыней, я наконец-то смогла вовлечь Ника в разговор о бабулином тайном послании.
– Я поняла! – сообщила я, размахивая своими заметками. – Это список имен амазонок, разделенных на части, и в каждом не хватает по букве!
Почесывая небритую щеку, Ник взял список, который теперь выглядел так:
ФИНКС ПОЛЕМЗА ИПП ЛАПАДО БРЕМЗА
ПАНТАРИТЕ ТЕРМОДОА МРПЕЗИЯ АКИБИ
ИНИТИЯ МОЛПАДЯ ВАБУРУСИ?
Прочитав имена, Ник вернул мне блокнот, насмешливо сказав:
– Ну конечно, это все объясняет.
– Ну да… Только тот, кто знает легенды об амазонках, мог бы в этом разобраться, – принялась растолковывать я. – Имена не так уж и очевидны. Смотри-ка. – Я протянула Нику последний листок бумаги, и теперь список выглядел так:
СФИНКС ПОЛЕМУЗА ИППО ЛАМПАДО БРЕМУЗА
ПАНТАРИСТЕ ТЕРМОДОСА МАРПЕЗИЯ АЛКИБИ
МИНИТИЯ МОЛПАДИЯ ВАБУРУСИ?
– Сфинкс? – спросил Ник. – Разве это не зверь какой-то?
– Да. – Я снова забрала у него листок. – Полагаю, это предостережение: «Опасайся загадок». А потом – просто список имен амазонок. Если я не ошибаюсь, Полемуза и Бремуза сражались вместе с Пентесилеей, Молпадия принимала участие в набеге на Афины и так далее и тому подобное. Единственное имя, незнакомое мне, стоит в конце: Вабуруси. Но это не важно. Ты посмотри на те буквы, что были пропущены! Это же читается как «Суомуссалми»!
– Что также нуждается в расшифровке.
– Нет! – Я ткнула в него авторучкой. – Где ты вообще учился, в какой школе? Это город на севере Финляндии!
Глаза Ника расширились.
– Ох, прошу, только не говори, что ты хочешь туда поехать!
Я села, выпрямившись, охваченная возбуждением.
– А почему бы и нет? Разве это не удивительно? Бабуля говорит нам, что нужно ехать в Суомуссалми. Я буквально слышу ее!
– Это странно. – Ник склонил голову набок, словно прислушиваясь к далекому зову. – А мне кажется, она велит нам оставаться здесь… вот в этой кровати. И вообще-то…
Он потянулся ко мне, заключая в объятия.
Хотя я слегка расстроилась оттого, что он как будто не слишком заинтересовался моим открытием, я не удержалась от смеха, когда Ник опрокинул меня на себя.
И тут зазвонил телефон Ника. Но он не обратил на это внимания.
