Бабушка нахмурилась, с отвращением глянув на молодого человека:
– Амазонок, разумеется. Вы хоть чему-нибудь учились? Вы же ничего не знаете! Почему вы заговорили со мной? Мужчины вроде вас… – Она презрительно щелкнула пальцами и пошла прочь.
Позже, когда уже мы сидели в безопасности на чердаке, я спросила, правда ли то, что она некогда была амазонкой по имени Кара. Мне ужасно нравилась мысль о том, что бабушка в молодости была женщиной-воительницей и скакала верхом на лошади, с громкими криками преследуя церковных старост и старых сплетниц.
Согласно матери Ребекки, которая, будучи женой викария, считала себя экспертом в разного рода паранормальных явлениях, амазонки были нечем иным, как фантазией невежественных язычников.
– Даже простое предположение, – заявила она как-то на одном из памятных мне воскресных школьных собраний, – что некая группа женщин способна существовать без мужчин, злонравно и нелепо. Я уж точно никогда не слыхала о таком неестественном поведении…
– А как же монахини? – встряла я с вопросом, искренне желая ее понять, однако миссис Уортон сделала вид, что не слышит меня.
– Так, значит, все это правда? – снова спросила я бабушку, раскачиваясь на стуле. – Ты действительно была амазонкой?
Но она, к величайшему моему разочарованию, лишь отмахнулась от меня и принялась расхаживать по комнате, переставляя всякие безделушки с навязчивой тщательностью.
– Да не слушай ты меня. Я старая сумасшедшая. Я забыла правило номер два. Никогда не забывай правила номер два!
Я огорченно выдохнула:
– Что такое правило номер два?
Бабушка остановилась, опустив ладони на спинку стула, и уставилась на меня.
– Прежде всего убедись, – произнесла она медленно, чтобы я ничего не упустила, – что они недооценивают тебя. В этом ключ к успеху.
– Но почему? – не успокаивалась я. – И кто такие «они»?
От моего вопроса бабушку слегка передернуло, но затем она на цыпочках обошла стул и опустилась передо мной на колени.
– Мужчины в зеленой одежде. – В ее глазах читался страх. – Они заглядывают тебе в голову и вытаскивают то, что ты не должна думать. Так что научись не думать ничего. Никогда не позволяй им узнать, кто ты на самом деле. Слышишь?
Я была так напугана внезапной силой ее слов, что чуть не расплакалась.
– Но я-то не амазонка…
– Тихо! – Бабушка до боли стиснула мои плечи. – Никогда больше не произноси этого слова! Даже про себя! Понимаешь?
И только когда она увидела, что я вся в слезах и не могу пошевелиться, она обхватила ладонями мою голову и добавила уже куда мягче:
– Ты храбрая. Я возлагаю на тебя большие надежды. Не разочаруй меня.
Глава 8
Озеро Тритонис
Мирина и Лилли весь день провели в рыбачьей лодке, пробираясь на ней вдоль болотистого берега и проверяя сети, в основном пустые. Но к вечеру, как раз тогда, когда Мирина уже начала бояться, что им придется провести всю ночь в окружении чудовищных змей, мужчины наконец привели лодку в небольшую бухту, на берегу которой стояли хижины.
После долгих блужданий по пустыне так радостно было видеть людей, занятых своими повседневными делами, но в то же время их вид пугал Мирину. Мама всегда повторяла, что люди, живущие возле моря, – самые дружелюбные на свете. Но она также говорила и о чистой синей воде и песчаных пляжах, однако ничего этого здесь не было: само море было грязно-зеленым, а вода в бухте и вовсе выглядела протухшей мешаниной из птичьих перьев и гниющих водорослей.
Когда их лодку наконец вытащили на берег, а скудный улов передали какой-то женщине с большой корзиной, один из рыбаков жестом велел Мирине и Лилли следовать за ним, улыбаясь и кивая, словно заверяя девушек в своих добрых намерениях. Он привел сестер к какому-то старому мужчине в длинном красном плаще, с величественным видом сидевшему на соломенном тюфяке перед одной из хижин; старик ел орехи из миски. Мирина и Лилли опустились перед ним на колени, встав прямо на рассыпанную по земле ореховую скорлупу.
– Приветствуем тебя, – сказала Мирина на своем родном языке.
Поскольку старик не ответил, она повторила приветствие на других трех языках, знакомых ей: на древнем наречии, на языке горного народа и на языке кочевников. Ни один из них не помог ей объясниться с рыбаками в лодке, но сейчас, когда она заговорила на языке пустынных кочевников, старик вдруг взволнованно всплеснул морщинистыми руками:
– Ты знаешь речь верблюжьего народа!
– Немного, – ответила Мирина. – Ты с ними знаком?
– Они приходят сюда, чтобы торговать. – Старик сделал знак рукой, как бы говоря, что кое-что изменилось, и отнюдь не в лучшую сторону. – Когда река была полноводной, торговля шла хорошо. Но теперь – нет.
Хотя Лилли никогда не учила языка кочевников, она инстинктивно поняла, о чем говорил старик, и сидела молча, словно разделяя его скорбь. Потом старик предложил обеим девушкам напиться воды и добавил деловым тоном:
– Теперь ваша очередь рассказывать. Чем я могу вам помочь, молодые женщины?
– Мы хотим найти богиню Луны, – начала Мирина. – В большом городе. Моя сестра ослепла от лихорадки, но мы надеемся, что богиня исцелит ее.
– Мне очень жаль твою сестру. – Старик сочувственно покачал головой. – Много, много людей идут на поиски богини Луны. Она очень занята.
– Но нам все равно хотелось бы ее увидеть, – сказала Мирина.
Старик слегка нахмурился, но потом пожал плечами и развел руками, как бы говоря, что он уже сделал все, что мог.
– Это не очень далеко. Я покажу дорогу, но сначала вы должны поесть и поспать.
Выйдя перед самым рассветом на порог хижины и глядя на пробуждающийся мир, Мирина ощутила, как начинает просыпаться деревня, услышала тихий шепот матерей, и на мгновение ей показалось, что она вернулась домой.
Вон там, в углу, представилось ей, спит ее старшая сестра Лана, крепко прижав к себе новорожденного малыша. А вон там, прямо возле нее, лежит младшая Лилли – такая теплая и нежная…
Вонь, проникшая в ее ноздри, вернула Мирину в настоящее. Они с сестрой не мылись несколько недель, и в кудрявых волосах Лилли видна была засохшая грязь, что сразу же напомнило Мирине обо всем, что они с сестрой потеряли.
Мирина стиснула зубы, пытаясь выкинуть из головы все сразу – звуки, запахи, образы милых ей людей.
– Хватит думать! – приказывала она себе снова и снова, пока наконец в ее голове не остались только эти два слова и их невнятное эхо.
Когда поднялось солнце и пришло время уходить, Мирина сняла с себя ожерелье и протянула его рыбакам в благодарность за их гостеприимство. Они тут же затрясли головами, отказываясь принять дар, но Мирина не отступалась: они с Лилли были бедными, но гордыми девушками.
