Их мать всегда говорила, что три ее дочери унаследовали свои умения от своих отцов.
– Тебе, – сказала как-то их мать, кивая на самую старшую из сестер, Лану, когда они сидели у огня, шелуша бобы, – достался дар рассказывать разные истории. И то, что заставляет наивную девушку совершать разные поступки… ну, нарушать правила. – Она слегка поморщилась от воспоминания о своей первой любви; она всегда наотрез отказывалась называть этого мужчину по имени, но он явно жил в большом городе у моря. – А ты, – она повернулась к Мирине, своей средней дочери, – ты радуешься любой опасности и, поверь мне на слово, останешься такой до конца своих дней.
Девочки, сидевшие вокруг, терпеливо ждали, когда мать заговорит снова. Но наконец Лилли не выдержала и вскинула руки, перепачканные землей:
– А я, мама?
– А твои ручки, – ответила их мать, целуя один за другим маленькие пальчики Лилли, – рассказывают прекрасную историю о нежном мужчине. – Она снова замолчала из-за нахлынувших на нее грустных воспоминаний. – Эти ручки созданы для защиты и заботы. Они не годятся для борьбы с дикими зверями. Так что ты, моя милая, – мать протянула руку, чтобы прижать к себе младшую из дочерей, – ты бы лучше всегда держалась поближе к очагу, куда львы побоятся подойти.
Дорожка, усыпанная яркими лепестками цветов, привела Мирину и Лилли от унижения в бане прямиком к месту посвящения во внутреннем святилище. Вид каменного пола, испещренного яркими пятнами, явно должен был взбодрить девушек, но Мирине он напомнил дорожку из рассыпанного зерна, которая ведет прямиком в какую-то ловушку.
В течение всей церемонии Мирина пребывала в состоянии оцепенения, внутренне совершенно не принимая происходящего; даже после того, как они произнесли обеты и верховная жрица взяла с алтаря страшный жертвенный нож и сделала надрезы на левой груди каждой из сестер, чтобы выпустить немного крови в золотую чашу для подношений, Мирина ничего не почувствовала. А может быть, она была слишком обеспокоена реакцией Лилли, чтобы заметить собственный порез. Сестренка, впрочем, не выказывала страха, и пока они стояли в святилище, держась за руки, Мирина все сильнее ею восхищалась.
– Радуйтесь! – воскликнула верховная жрица, надевая на запястья девушек священные браслеты богини Луны – такие же, как носила их мать. – Ваша кровь смешалась с нашей кровью, и вы теперь одни из нас. Этот браслет могут носить лишь члены священного союза сестер, и вы поклялись никогда не позволить какому-нибудь мужчине запятнать вашу чистоту. Если же кто-то нападет на вас, вы сможете использовать этот браслет в качестве оружия. Но помните: если вы предадите богиню или ваших сестер, этот шакал станет вашим личным врагом и вы почувствуете его укус. Потому что охотничьи псы богини всегда преданы ей; повинуйтесь ее божественным приказам, и они будут защищать вас всю жизнь; окажете ей неповиновение – и они загонят вас и разорвут в клочья.
Вот такой была речь, которой приветствовали в храме Мирину и Лилли. Но теперь, когда они стояли на пороге обеденного зала, держа руки так, чтобы все видели их браслеты, их встретили взгляды, которые можно было назвать какими угодно, только не сестринскими.
Наконец Мирина сделала шаг вперед:
– Может кто-нибудь сказать, кто именно швырнул в меня камень, когда я стояла там, на стене вокруг вашего сада? – (Тишина.) – Я спрашиваю потому, – продолжила Мирина, выпрямляясь под множеством тревожных взглядов, – что бросок был отличный.
По комнате пробежал шепоток. Потом кто-то воскликнул:
– Камень бросила Анимона!
И тут же шепоток превратился в настоящий гам. В воздух полетели еда и столовые приборы. Чтобы остановить бурю, Мирине пришлось резко свистнуть.
– Теперь Анимона, – заявила она, как только внимание женщин вновь обратилось на нее, – моя лучшая подруга! И я хочу познакомить ее с Лилли.
Мирина подняла руку сестры, чтобы все ее видели.
– Она лучшая сестра на свете. С ней все в порядке, если не считать того, что она не может видеть ваши лица. Но я думаю, это к лучшему.
Мирина с удовольствием заметила, как в глазах женщин отразилось изумление, почти стыд, когда ее слова промчались по залу, повторяемые на множестве языков. Несколько жриц, впрочем, продолжали сидеть с поджатыми губами, но и они скоро поддались всеобщему волнению.
Три молодые жрицы – Анимона, Питана и Клито, – похоже, горели желанием поближе познакомиться с новыми подругами.
– Как тебе удалось остаться в живых в яме со змеями? – с любопытством спросила Анимона, глядя на повязку на руке Мирины. – Расскажи нам, как ты убила то чудовище?
– Я лучше вам покажу, – ответила Мирина и с заговорщицким видом наклонилась вперед.
Ночной поход Мирины и трех ее новых подруг в подвал храма лишь подтвердил то, что дочери богини Луны действительно нуждались в серьезной тренировке. Даже эти трое, охотно последовавшие за Мириной, отшатнулись в ужасе, когда она бросила веревку в колодец и предложила жрицам последовать за ней.
– Но там же змеи! – воскликнула Анимона, всплеснув руками.
– А зачем, по-твоему, я сначала бросила вниз факелы? – Мирина кивнула в сторону теперь ярко освещенной ямы, где лежало мертвое чудовище. – Змеи боятся огня. Идем…
– Я не уверена, что сумею спуститься по этой веревке, – возразила Питана, глуповатого вида молодая женщина почти такого же роста, как Мирина, но без ее мускулатуры. – У меня руки слишком длинные для того, чтобы быть сильными. Ну, может, спуститься я и смогла бы, но вот взобраться обратно мне точно не под силу.
– Клито? – Мирина повернулась к последней из троих: красивой и крепкой девушке, чьи глаза горели жаждой приключений. Но даже Клито отказалась последовать за ней.
– Я лучше посмотрю на все отсюда, – решила она, энергично кивая.
Мирина покачала головой и начала спускаться; возвращенный ей охотничий нож она зажала в зубах. Три женщины зачарованно следили за ней, когда она сдирала кожу с огромной змеи и сворачивала ее в большой узел.
– Знаешь, – раздался сверху голос Клито, – это самая отвратительная вещь, какую я когда-либо видела. Пожалуйста, не тащи это наверх!
– Я собираюсь ее выскоблить и высушить, – ответила Мирина, – и сшить из нее одежду. Вот увидите. А теперь вытаскивайте меня. Обещаю, что и вам что-нибудь из нее сошью.
– Знаешь… – проворчала Анимона, качая головой, – что-то я уже не очень уверена, что хочу быть твоей подругой.
Но это было только начало.
Не прошло и недели, как верховная жрица приказала всем начать тренировки с оружием во дворе храма.
– За нашими упражнениями будет наблюдать Мирина, – сказала она женщинам на древнем наречии исключающим возражения тоном. – И теперь тренировки будут проходить каждый день после завтрака. Анимона будет переводить для тех, кто не понимает Мирину. Мы разделим вас на группы по шесть человек. Никаких исключений!
