Поэтому, заработав столько денег, сколько нужно для действительного счастья, мы бросаем работу и наслаждаемся им, так? Не так. Люди, живущие в богатых государствах, обычно трудятся долго и упорно, чтобы заработать денег больше, чем когда-нибудь смогут извлечь из них удовольствия
{306}. И это обстоятельство удивляет нас куда меньше, чем следовало бы. Крысу, конечно, можно заставить бежать по лабиринту, в конце которого припрятана награда в виде кусочка сыра. Но если завалить крысу сыром, она не шевельнет и лапкой – даже ради кусочка самого лучшего из сыров. Если мы уже наелись блинчиков до отвала, еще парочка удовольствия не доставит, следовательно, мы перестаем их добывать и потреблять. Но с деньгами, кажется, дело обстоит иначе. Как писал в 1776 г. Адам Смит, отец современной экономики: «Стремление к пище ограничивается у каждого человека небольшой вместимостью человеческого желудка, но стремление к удобству и украшению жилища, одежды, домашней обстановки и утвари не имеет, по-видимому, предела или определенных границ»
[76]
.
Если и еда, и деньги перестают при своем избытке доставлять удовольствие, почему же мы, прекращая набивать желудки, продолжаем набивать карманы? Адам Смит нашел ответ. И начал с признания того, что большинство из нас так или иначе подозревает: богатство не всегда становится источником человеческого счастья.
В том, что составляет истинное счастье человеческой жизни, [бедные] ничуть не ниже тех, кто, казалось бы, настолько выше их. Покой тела и мир в мыслях равно желанны всем категориям общества, и нищий, который греется на солнце на обочине дороги, владеет тем спокойствием, за которое сражаются короли
{307}.
Звучит прекрасно, но если это так, тогда мы все находимся в большом затруднении. Если богатые короли не счастливее нищих бродяг, зачем в таком случае нищие должны переставать греться на солнце и работать, чтобы стать богатыми королями? Если никто не хочет быть богатым, перед нами встает серьезная экономическая проблема, потому что для процветания экономики необходимо, чтобы люди постоянно получали и потребляли товары и услуги, предоставляемые другими людьми. Рыночная экономика требует от нас неутолимой жажды обладания вещами, и если каждый будет удовлетворен тем, что уже имеет, она рухнет. Но хотя это и важная экономическая проблема, важной человеческой проблемой она не будет. Председатель Федеральной резервной системы может просыпаться по утрам с желанием делать то, чего хочет экономика, но большинство из нас встает с желанием делать то, чего хотим мы, то есть основные потребности экономики и наши основные потребности – это вовсе не одно и то же. Но что в таком случае заставляет людей трудиться, чтобы удовлетворять потребности экономики, а не собственные? Подобно многим мыслителям, Смит полагал, что люди хотят только одного – счастья, и, следовательно, экономика будет развиваться и процветать, только если люди будут введены в заблуждение и поверят, что богатство сделает их счастливыми
{308}. В этом случае – и только в этом случае, – когда они придерживаются этого ложного убеждения, они будут производить, добывать и потреблять – делать все необходимое для поддержки экономики.
Удовольствия от богатства и величия… поражают воображение, как нечто грандиозное, прекрасное и достойное, достижение коего стоит всего того тяжелого труда и забот, которые мы ему посвящаем… Этот обман пробуждает и держит в непрерывном движении индустрию человеческого рода. Он изначально побуждал людей возделывать землю, строить дома, основывать города и государства, создавать и совершенствовать науки и искусства, которые облагораживают и украшают жизнь, что совершенно изменило сам вид земного шара: превратило дикие леса в приятные глазу, цветущие поля и сделало нехоженый бесплодный океан новым фондом пропитания и великой столбовой дорогой, связавшей разные народы Земли
{309}.
Короче говоря, накопление богатства не обязательно делает людей счастливыми, но оно удовлетворяет потребности экономики, стоящей на страже интересов стабильного общества, являющегося системой пропаганды обманных убеждений относительно счастья и богатства. Экономика процветает, когда люди трудятся, но поскольку люди трудятся только ради собственного счастья, очень важно, чтобы они ошибочно полагали, будто производство и потребление – путь к личному благополучию. Слово «обманные» может навести на мысль о существовании некоего жестокого тайного заговора, организованного маленькой кучкой людей в темных костюмах, но игра в передачу убеждений свидетельствует о том, что для распространения ложных убеждений вовсе не требуется, чтобы кто-то усиленно старался обмануть невинный народ. Нет никаких интриг, нет никаких заговорщиков, нет ловкого манипулятора, внушающего при помощи тщательно продуманной пропаганды всем нам убеждение, будто за деньги можно купить любовь. Скорее, это отдельно взятое ложное убеждение – суперрепликатор, поскольку, придерживаясь его, мы вовлекаемся в ту самую деятельность, которая его и увековечивает
[77]
.
Игра в передачу убеждений объясняет, почему мы доверчиво принимаем представления о счастье, которые вовсе не будут правдой. Радость, даруемая богатством, – один из примеров. Радость, даруемая детьми, – другой, который большинство из нас принимает еще ближе к сердцу. Каждая культура уверяет своих представителей, что наличие детей сделает их счастливыми. Когда люди думают о своих потомках – воображая будущее дитя или глядя на уже имеющееся, – они склонны рисовать себе образы улыбающихся младенцев в колыбельках, прелестных годовичков, ковыляющих по лужайке, крепких мальчиков и стройных девочек, играющих в школьном оркестре, студентов-отличников, у которых впереди удачные браки и блестящие карьеры, и безупречных внуков, чью привязанность можно купить конфетой. Будущие родители знают, что памперсы придется менять, что домашнюю работу придется делать, что стоматологи на деньги, полученные за свои услуги, смогут отдохнуть на шикарном курорте, но в целом будущее отцовство и материнство представляются достаточным счастьем, чтобы в конечном счете на него решиться. Оглядываясь на эту пору впоследствии, они вспоминают те чувства, которые ожидали испытать. Немногие способны устоять перед радостью подобных ожиданий. Моему сыну 29, и я абсолютно убежден, что он был и остается одним из главных источников радости в моей жизни. И лишь недавно его затмила моя двухлетняя внучка, которая тоже чудесна, но пока еще не настаивала, чтобы на прогулках я шел сзади и притворялся, будто мы не родственники. Когда людей просят назвать источники их радости, они делают то же, что и я: показывают на своих детей.
