Он поднял голову.
– Работа, – сказал я. – Раскопки. Кажется, она продвигается так медленно. Я считал проектирование электронных приборов очень трудоемким, но это… – Я махнул рукой в сторону Элен. – Раскопки продвигаются десятыми долями дюйма. Как вы с этим справляетесь?
– О да, я понимаю, – улыбнулся Чава. – Вы можете проработать весь день, а в конце задаться вопросом: что я сделал? Просто переложил несколько футов песка, и все.
Я пожал плечами.
– Легко относиться к своей работе несерьезно. Американцы часто называют себя «винтиками». Но мы все стараемся не забывать, что в нашей работе нельзя спешить и нужно запастись терпением. И, самое главное, мы должны работать осторожно, аккуратно и профессионально, даже если нам скучно или тревожно. Ведь иначе можно случайно разрушить или упустить важные артефакты.
Чава направился обратно к ступенькам и обернулся ко мне:
– Каждый из бережно раскопанных участков может казаться совсем небольшим, Джонатан, но вместе они могут привести нас к историческому открытию, огромному прорыву в знаниях. Я привык думать, что, если каждый «винтик» будет хорошо справляться со своей работой, наши совместные скромные усилия могут привести к чему-то поистине важному. Мы действительно сможем разрешить величайшие загадки.
На обратном пути Сикина настояла, чтобы я сидел ближе к окну, а она расположилась между мной и Чавой. Я оставил окно открытым и время от времени высовывал голову наружу, как бестолковый золотистый ретривер. Порывы сухого воздуха были великолепны. А когда мы петляли по улочкам Ошкуцкаба, у меня появилась еще одна причина высовываться из окна – соблазнительный аромат стряпни. Я понял, насколько сильно проголодался, но, так как мы отсутствовали весь день, не приходилось надеяться, что горячий ужин будет ждать нас в духовке, когда мы вернемся.
– Я тут подумал, – сказал я Чаве и Сикине, – почему бы нам не поужинать где-нибудь в городе за мой счет? Вы ведь потратили целый день, развлекая меня.
– Ой, нет! – воскликнула Сикина. – Но мы не можем. Нас ведь ждет Зама.
Насколько я понял, мы направлялись в гости к замужней дочери Чавы и Сикины. Она и ее супруг приготовили для нас грандиозный ужин.
Это был многолюдный и шумный прием. Помимо Замы, ее мужа и трех их маленьких детей за столом оказались еще и соседи, заглянувшие поздороваться. Играла музыка, моя чашка пустела и наполнялась вновь, а на тарелке лежала гора еды. Пока дети играли во дворе, я засмотрелся на шестилетнего сына Замы по имени Емэ. Он был чуть младше Адама, но его звонкий смех и то, что он ни секунды не мог спокойно усидеть на месте, напомнили мне моего сына. После еды, пройдясь по дому, я вышел на пыльную улицу, где было немного потише. Я попытался позвонить домой, но с тех пор, как я приземлился в Мексике, связь была неважной, и я не смог дозвониться. Я написал Адаму сообщение:
Привет, приятель!
Я видел здесь совершенно потрясающие вещи. Когда будет время, я обязательно расскажу тебе о них. Но прямо сейчас я просто хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя.
Сообщение будет отправлено, как только появится связь. Я вернулся на вечеринку, но мысли мои были далеко.
Кажется, Чава заметил, что я притих, так что вскоре предложил нам отправиться домой. Позже, когда я уже лежал в постели, записывая впечатления от встречи со счастливой семьей Чавы, мое сердце сжималось в тоске по дому. Я бы все отдал за то, чтобы оказаться рядом с сыном. Как я мог не ценить такие моменты, когда они доставались мне так просто?
Следующим утром, едва рассвело, мы с Чавой отправились к парковке. В голове вертелась мысль, что можно попросить Сикину отвезти меня обратно в аэропорт в Мериде и попробовать найти более ранний рейс из Мексики, но тут мне вспомнились слова Аямэ. Видимо, Джулиан неспроста распланировал путешествие именно таким образом. Более того, Чава, казалось, собирался продолжать мое образование, и мне не хотелось просить его закончить поскорее. Он настоял, чтобы мы приехали в Ушмаль еще до рассвета:
– Когда взойдет солнце, будет слишком людно. А на это лучше смотреть в одиночку. Или почти в одиночку.
Чава знал многих, кто работал на площадке, так что охранникам велено было встретить нас у входа в здание, которое служило проходом к храмам и руинам. Мы увидели силуэт работника в униформе у входа в музей.
Когда мы подошли, они обменялись с Чавой несколькими фразами на языке майя, и охранник открыл для нас дверь. Затем он указал на вестибюль и сказал что-то еще.
– Я знаю дорогу, – ответил Чава. – Идите за мной.
Десять минут спустя мы стояли перед величественной пирамидой, освещенной тусклым светом. Метров в тридцать высотой и минимум в шестьдесят шириной. В отличие от небольших пирамид, которые я видел вчера, и изображений пирамид майя, у этой было овальное основание.
– Храм Волшебника, – сказал Чава.
Пока мы смотрели на нее, у нас за спиной вставало солнце. Его лучи освещали камни пирамиды, вспыхивавшие золотом, словно внутри нее разгоралось необъятное пламя.
Чава наклонился ко мне и тихо сказал:
– Невероятно, правда? Знать, что люди создали такое чудо. Обычные люди, такие как вы и я, способны на такие совершения, такое великолепие.
Я кивнул, ошарашенный открывшейся передо мной красотой.
Мы любовались пирамидой, пока небо постепенно светлело. Затем Чава пошел вперед. Он направлялся к пирамиде.
– Туристам не разрешается подниматься выше по этим ступенькам, но у нас есть специальное разрешение.
Чава не пошел к ближайшей лестнице, а обошел пирамиду. Мысль о том, что мы сможем забраться наверх, была очень волнующей. Я порадовался, что Чава решил столь серьезно подойти к вопросу моего образования.
– С другой стороны удобнее подниматься, – пояснил он.
Стоя у основания, пока все это каменное строение возвышалось надо мной, я ощутил, насколько оно было ошеломляюще высоким. Это будет непростой подъем. Чава пошел первым, а я последовал за ним. Мы медленно двигались по гладким твердым ступенькам. Они были крутыми и узкими, и я боялся потерять равновесие, двигаясь по огромной открытой лестнице. Чава сказал, что на многих пирамидах были специальные металлические цепочки, за которые можно было держаться при подъеме. И я понимал, зачем они могли понадобиться. Когда мы наконец добрались до вершины, я вспотел так, словно только что пробежал марафон.
– Отсюда открывается лучший вид на Ушмаль, – сказал Чава. – Присядьте, полюбуйтесь, отдохните.
Чава положил рюкзак на землю и присел. Я последовал его примеру.
Ушмаль простирался на сотни акров вокруг. Большая часть древнего города все еще была скрыта зарослями растений. И только плоские участки и квадратные насыпи напоминали о том, что когда-то здесь были дома и дороги. Однако прямо перед нами были развалины нескольких массивных камней.
